Хофманн

Осторожным движением он снял с головы парик, положил его на туалетный столик и стал под душ.

* * *

Желтые розы в хрустальной вазе источали приятный аромат. Дверь на балкон была открыта, и аромат роз смешивался с нежными запахами ранней осени. Когда батлер пришел узнать, не нужно ли еще что-нибудь, он попросил принести из его запасов бутылку «Шато мутон Ротшильд 1945 г., 1‑й Гран крю Пуйяк». Немного рановато, может быть, для такого благородного напитка, но, поскольку на вечер он ничего не планировал, можно было таким приятным образом завершить сегодняшний день. Пока вино еще не принесли, надо было срочно позвонить кое-кому по телефону. Он попросил принести беспроволочный аппарат, набрал номер и после первого же сигнала положил трубку. Через несколько минут его маленький телефон зазвонил. Он снял трубку:

— Прошу вас, присмотрите за женщиной тоже. Больше ждать я не могу. Позаботьтесь о том, чтобы все шло по плану и чтобы она не занималась самодеятельностью.

Он тут же положил трубку. Когда батлер принес вино, он вставил турецкую сигарету в золотой мундштук, прикурил и сделал глубокую затяжку. Эти сигареты врач ему запретил, но отказать себе в удовольствии он не мог — пока еще не мог, как он сам себя утешал. Когда он уже собирался перекусить у себя в номере, ему позвонила графиня Бозан и спросила, не окажет ли он любезность ей и ее мужу поужинать с ними. Он и супруги Бозан постоянно снимали номера в парк-отеле «Бреннер» и часто виделись друг с другом. Кроме того, граф не раз оказывал ему разные услуги, поэтому ему неловко было отказываться от приглашения, хотя, честно говоря, душа у него в этот вечер не лежала к кулинарным деликатесам. Он поблагодарил ее в самых изысканных выражениях, и они условились встретиться в восемь пятнадцать в ресторане их гостиницы. Вздохнув, он положил трубку. У него оставалось еще вполне достаточно времени, чтобы не спеша насладиться вином, но надо было еще переодеться. Может быть, в следующий раз снять номер в другой гостинице? Но, с другой стороны, именно в «Бреннере» он чувствовал себя лучше всего. Он закрыл глаза, с удовольствием смакуя во рту прекрасный напиток.

* * *

Пиво показалось ему каким-то безвкусным, да и настроение было не из лучших, но Винсент старался казаться веселым и беззаботным и, поднимая кружку, приветливо улыбался соседям за столом. Больше всего его беспокоило то, что пока ему никак не удавалось поговорить с Пьером наедине. Два дня назад, в четверг, когда он позвонил по телефону, оставленному Пьером, тот ужасно обрадовался, что Винсент приехал в Баден-Баден, но тут же заявил, что у него с Клаудией и ее друзьями все время так забито, что трудно выкроить свободную минуту. Поэтому встретиться они смогли только вчера вечером, да и то не с глазу на глаз: вместе с Клаудией они отправились в кино. Фильмы с Вуди Алленом Винсенту вообще-то нравились, но в дублированном на немецкий варианте «Бродвей Дэнни Роуз» он не все мог понять, так что особого удовольствия не получил. Потом они пошли в старинный винный погребок «Бальдрайт», заказали там вино и улиток. Все было прекрасно: уютная обстановка, раскованность, отличное настроение. Вот только никак не удавалось остаться достаточно долго с Пьером наедине. Клаудиа, казалось, не спускала с него глаз. А Винсент боялся форсировать события или возбудить подозрения Клаудии. Он надеялся улучить момент ближе к вечеру, потому что Клаудиа уже дала понять, что сегодня она встречается с редактором из «Зюдвестфунк». Этот шанс нельзя было упускать, второй такой момент представится, может быть, не скоро. Он вздрогнул, заметив наконец, что сосед справа что-то говорит ему. Это был коллега Клаудии, ее бывший соученик, худой рыжий парень в очках с металлической оправой. Он радостно и доверительно улыбался Винсенту.

— Я хотел только спросить, как вам понравился народный праздник, а то вы какой-то мрачный, вот я и решил вас немного отвлечь.

— Нет, что вы, простите ради Бога, это было бестактно с моей стороны… — он лихорадочно искал какое-нибудь оправдание и тут вспомнил о заголовке в сегодняшней газете. — У меня целый день не выходит из головы тот террористический акт в Брайтоне.

Все понимающе и сочувственно кивнули. Хотя его немецкий был не так плох, как он всем внушал, Винсента очень устраивало, что сегодня ради него за столом говорили только по-английски. В том числе и жена его рыжеволосого соседа, Штеффи, изо всех сил старающаяся не ударить в грязь лицом, хотя давалось ей это с трудом.

— В гостинице были ваши родные или друзья?

— Слава Богу, нет. Дело в том, что из-за съезда консерваторов все номера были заняты, а то моя жена обязательно назначила бы там на уикенд встречу со своими бывшими друзьями по университету.

Муж Штеффи, Ахим Зибер, вопросительно глянул на него поверх очков.