Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности

— Нет, Сэм. Вам конец. Но этот раз вы не можете выиграть.

— Раньше я всегда выигрывал. Выиграю и на этот раз.

— Нет, — Захария и остановился, думая о том, сколько раз выигрывал Сэм — легко, презрительно, из-за своей неуязвимой защиты, тщательно сооруженной в годы мира. Когда окончательно лопнул блеф бессмертия, последовали отчаянные, трагически напрасные нападения на большие белые крепости, укрывавшие наиболее влиятельных людей Венеры.

— Мы не повстанцы, — спокойно сказал Захария. — Мы готовили это нападение с того самого дня, как вы вырвали у нас кориум угрозой применения глубинных бомб. Помните, Сэм? Вы не сделали ошибок в стратегии, но вам следовало проверить, какое оборудование мы увозим с собой из башен. Сейчас мы его используем. — Он взглянул на щели, рассекавшие стены. — На этот раз мы до вас добрались, Сэм. Вы долго готовились к обороне, но мы к нападению — гораздо дольше.

— Вы кое-что забыли. — Голова Сэма болела от непрерывной вибрации. Она затрудняла разговор. — Вы забыли о себе. Вы ведь предпочтете прекратить нападение, чем быть расстрелянным, не так ли?

— Вам этого не понять.

Сэм нетерпеливо покачал головой.

— Вы бы напали на меня двадцать лет назад, если бы были так сильны. Вам не удастся одурачить меня, Харкер.

— Мы нуждались в вас — тогда. Вы жили по молчаливому согласию, Сэм. Теперь оно кончилось. Бомбардировка — это не только пушки. Это… давление человеческих эмоций, которые вы так долго угнетали. Вы хотели бы по своему выбору остановить прогресс, Сэм, но не сможете. Ни вы, ни кто-либо другой. Двадцать лет возрастало это давление. Вы конченый человек, Сэм.

Сэм гневно ударил кулаком по дрожащему столу.

— Заткнитесь! — сказал он. — Я болен от разговоров. Даю вам 60 секунд на принятие решения, Харкер. После этого — вы конченый человек.

Но, говоря это, он ощущал в мозгу какую-то легкую неуверенность, источник которой не мог определить. Подсознательно он знал ответ. Слишком уж легко удалось захватить Захарию. Сознание Сэма еще не оценило этого обстоятельства; возможно, этому мешало его тщеславие. Но он знал, что что-то в этом деле не так.

Он нервно осмотрел комнату, глаза его на мгновение, как и тысячу раз до этого, остановились на голубоглазой девушке за столом в противоположном углу. Она внимательно следила за всем происходящим, стараясь ничего не упустить. Он знал, что может доверять ей. Эта уверенность согревала сердце. Слишком уж истощающие психологические и неврологические тесты пришлось ей пройти. Эти тесты отсеяли всех претендентов, кроме полудюжины. А уже из их числа была избрана Сигна.

Когда она впервые появилась в форте как секретарь, ей было 18 лет. Родилась она в башне, но выросла на поверхности. Все вновь поступавшие, разумеется, тщательно проверялись. Всех их подвергали внушению со стороны лучших психологов Сэма. Но Сигна росла быстрее остальных. Через год она была помощником секретаря в административном управлении. Еще через шесть месяцев она стала секретарем с собственным кабинетом. И вот однажды Сэм, подбирая свой личный персонал, обнаружил среди прошедших самый строгий отбор женское имя. При первой же встрече он выбрал именно ее.

Теперь ей двадцать пять лет. Она не была наложницей Сэма, хотя мало кто в форте поверил бы в это. Периодически она проходила под наркозом очередные испытания, которые свидетельствовали, что ее эмоциональные реакции не меняются. Ей полностью можно доверять, и Сэм знал, что без нее он не сделал бы и половины работы.

Он видел, что ее что-то беспокоит. Он знал ее лицо так хорошо, что замечал на нем малейшую тень. Когда она смотрела на Захарию, на лбу ее пролегала складка, а лицо приобретало слегка неуверенное выражение.

Сэм взглянул на часы.

— Сорок секунд, — сказал он и оттолкнул кресло. Все находившиеся в комнате следили за ним, когда он подошел к дальней стене, в которой все расширялась длинная щель, и нашел кнопку в шестифутовой раме. Шторки большого экрана, заполнявшего раму, начали медленно раздвигаться. Из-за шторок послышалось слабое успокоительное гудение. Сэм потянулся к крышке ящичка, установленного в стене рядом с экраном, но его остановило гудение телевизора Сигны.

— Это вас, Сэм, — сказала она. — Хейл.

Он снова нашел кнопку, закрыв экран, и быстро пошел через комнату. Коричневое лишенное возраста лицо вольного товарища посмотрело на него с наклонившегося телевизора.

— Вы одни, Сэм?

— Нет. Подождите, я переключусь на наушники.

Лицо на экране нетерпеливо дернулось. Затем по сигналу Сэма оно исчезло, а в ушах зазвучал голос Хейла, больше никому не слышимый.

— Прорыв, — резко сказал Хейл.

— Большой?

— Очень. Вибрация. Я говорил вам, что пластик слишком жесток. Это в нижнем дворе. Они уже захватили несколько наших орудий и поворачивают их. Верхний двор будет захвачен через пять минут. Сэм, я думаю, где-то предатель. Они даже не должны были знать, как действуют эти игольчатые пушки. Но они знают.