Хохочущие куклы (сборник)

Он держал ее. Тащил за собой. Старался держать крепче. Лило как из ведра, вода прибивала взмывающий в загнанных воздушных струях пепел. Несносная вонь. Заметив, что Нора задыхается, Николай вспомнил, что при пожаре угорают быстрее, чем сгорают.

– Не плетись, беги, беги быстро!

Он сам едва дышал. Пламя не могло их догнать из-за воды, оно было с другой стороны, но дым проникал всюду. Тяжелый, увлажненный. Сквозь него пролетали, кружась, легкие горящие клочки. Горький вкус во рту. Стоны деревьев слабого леса. Им понадобилось много времени, чтобы понять, что они давно снаружи. Здесь тоже лил дождь.

В старой беседке, куда они свернули, застегнул порвавшуюся куртку и сказал, что хочет ее. Еще с разлуки они не были вместе. Мешала его одежда и даже ее тонкое платье. Одинокий фонарь горел вдалеке, у дороги. Как через вату, доносились звуки разрушения. Беседка была старой. Скамейка сломалась, они упали на пол и продолжили. Небо озарялось искрами. Потом она положила голову ему на плечо, он погладил жесткие волосы и сказал, что им нужно спешить.

Машина была спрятана, припаркована дальше, он поймал маршрутку. Водитель покосился на ярко накрашенную женщину в испорченном платье, но не сказал ничего. «Садись», – шепнул Николай в ухо Норе. Она неуверенно опустилась на мягкое сиденье. За время бегства она ни разу не оглянулась. Не увидела свое здание – каким оно было снаружи. В окошке мелькали деревья. Когда выходили – посреди дороги, у леса, она – с растекшимися по щекам черными полосами туши, он – впившийся пальцами в ее запястье, водитель все же что-то крикнул вдогонку, но они уже были в «Мазде», уже скользили по лобовому стеклу дворники.

– Всё, едем, – сказал он и с улыбкой повернул лицо к ней. – Ты что, плачешь? Или замерзла?

Пришлось повернуться вновь к дороге, но сообразил наконец – конечно замерзла, февраль и мокрое платье, долго снимал с себя куртку одной рукой, велел надеть ей. Нора куталась, но ничего не говорила.

Лишь на полпути спросила:

– А где мой мальчик? Мы его не забрали?

Вопрос остался без ответа.

В доме было холодно. Имелась старая печь, но Николай не знал, как с ней обращаться. К счастью, были одеяла, и, к счастью, Нора быстро уснула под ними – он не знал, как и что говорить ей. Сам уснуть в эту ночь не смог. Аккумулятор в ноутбуке все не разряжался, и он бесцельно блуждал в Интернете, медленном-медленном, принимая в себя мегабайты рекламы, попадая в чужие споры и на бесстыжие порносайты. Краем глаза видел щеку спящей Норы, думал, что же из нее теперь выйдет, и бесцельными кликами гасил мысль, что ничего.

Светало, когда вспомнил, что в машине есть термос с кофе и хлеб.

Вернувшись в домик, увидел пустую кровать. На миг показалось, что Нора исчезла, и сердце сжалось, но тут же увидел ее у ноутбука. Она водила мышкой и сосредоточенно что-то жала на клавиатуре. На ней было все то же разорванное платье, поверх накинута его куртка. Волосы, жесткие от вчерашней укладки, разбросаны по плечам.

Он подумал, что сейчас снимет с нее это дурацкое платье и снимет куртку, снова укутает в одеяла, и уложит в постель, и ляжет рядом. И будет просто прикасаться к ней. Он так давно не прикасался. Вчера, в беседке, не мог – в спешке и в одежде нашел только одно у нее и одно у себя.

Стал за ее спиной. Разноцветный свет от монитора лег на лицо. На экране рубашками вверх и рубашками вниз, по одной и стопками были разложены карты. Нора передвигала их мышкой. Иногда пользовалась клавиатурой.

Элеонора Фелисия раскладывала пасьянс, сидя на табурете. Позади, в углу, бледные, но уже спокойные, стояли Гуидо и Мани. Окна в соседние помещения были покрыты копотью, на полу еще стояла вода. Две свечи догорали в канделябре – электрическая проводка испортилась при пожаре.

– Вот все и обошлось, – говорил Гуидо. Он всех нас обвел вокруг пальца… и себя заодно… Так и не понял, о чем речь.

– Может, и понял, – отзывалась Мани. – Ты уже подсчитал, сколько уйдет на восстановительные работы?

– Всегда есть две суммы. Одна для нас, другая для бумаги.

Нора собирала карты и снова тасовала…

Синдром Аспергера

Был вечер, но солнце еще висело над горизонтом. Тепло. Спрятав в карман ключ от машины, Николай приближался к дому. Вот и еще один рабочий день закончен, завтра четверг. После пятницы выходные. На что они ему? Выспаться?

Десять месяцев прошло со дня побега, во время которого сгорел внутренний дворец Норы. Восемь месяцев со дня их свадьбы. Более полугода с суточного перелета в Австралию, через Таиланд, где он боялся потерять Нору в аэропорту, но так и не взял ее за руку. Десять месяцев с той спешной любви в круглой беседке – после которой он не прикасался к Норе. Не прикасался, не дотрагивался, ни случайно, ни специально, и ей, кажется, не сложно было не прикасаться к нему.