— Как время кружится?
— Как метель.
— Ты все это всерьез?
— Говорю же, ваша наука[24] еще до этого не дошла.
— А откуда ты узнал?
— От тех существ, которые, по-твоему, не существуют.
— Человек может как-то повернуть свое время назад, помолодеть?
— Существует практика, но она тебе недоступна сегодня.
— Что за практика?
— Нужно глазами повернуть назад весь калейдоскоп восприятия.
— Но человек не может помнить все воспринятое.
— Нужно не поворачивать воспринятое как видеозапись, а повернуть игру света. Тогда некоторый период твое время будет идти назад, а опыт сохраняться.
— Не понимаю, о чем ты.
— Говорю же, тебе эта практика сегодня недоступна. Ты не имеешь соответствующей концепции.
— Ты можешь мне рассказать эту концепцию?
— Нет. У тебя не хватает освоенных практик.
— Почему без практик я не могу понимать новых концепций?
— Некоторые можешь. Но в этом случае слишком большой разрыв. Концепция практики — это ее часть. Ты не можешь начать строить дом с крыши.
Подкладывая ветки в костер, я обратил внимание на одно из действий готовившего «стол» Шамана. Он вынул из пакета вареное куриное яйцо, превратившееся на сорокаградусном морозе в ледышку, и, почти не глядя, одним ударом ножа расколол его на две равные части. Усевшись, я попытался расколоть пару яиц своим более тяжелым ножом, потом еще тройку ножом Шамана. Ни одно яйцо мне не удалось расколоть ровно и без крошки. Это навело на мысли о какой-то особой сноровке Шамана.
— Ты часто раскалывал так яйца?
— Не припомню. Да ты и не часто их приносишь.
— А как ты научился их так ровно раскалывать?
— Не учился.
— Но как ты их колешь?
— Смотри. (Шаман небрежно ударил моим ножом уже не поперек, а вдоль по последнему целому яйцу, которое раскололось на две равные половинки.)
— В чем секрет?
— У нас разные действия.
— В чем разница?
— Когда действую я, я действую целиком. А ты — частями.
— Какими частями?
— Например, одна часть тебя не уверена, что ты справишься с яйцом, другая думает, что и колотые яйца на морозе не пропадут, третья —
— Но мои действия могут быть более комплексными, чем твои ситуативные.
— Твои действия могут быть только более размазанными. Например, вместо точного удара по яйцу ты истерично ударяешь по пальцам. Такая размазня делает человека немощным и старым.
— Что мне делать, чтобы научиться действовать как ты?
— Не имеет значения. Можешь, например, колоть яйца. Главное: когда колешь яйца — коли яйца, а не лови ворон.
— Но как?
— Начни это.
Иногда Шаман резко отказывается обсуждать, казалось бы безобидные темы, как это было, например, с моим вопросом о комнатных растениях. Зато другие темы, которых многие люди избегали бы, Шаман может спокойно и подробно обговаривать.
— Ты не думал жениться?
— Ты не сможешь понять. Мои дети и внуки выросли, а подруги умерли. Но в жизни есть этапы развития, которые мужчины и женщины не могут пройти в одиночку.
— В целом ряде учений говорится о преимуществах жизни без партнеров.
—
— Не знаю. Почему?
— В старых легендах говорится, что мужчина и женщина — только половинки полноценного человека.
— Ты считаешь, что это правда?
— Правда, что мужчины и женщины во многих парах не являются отдельными людьми, а частями парной системы.
— Как это?
— Как младенец не является самостоятельным существом, а живет лишь в системе с мамой.
— Как складывается такая система «мужчина-женщина»?
— Годами из тысяч привычек. Например, если она забывает закрывать двери — он приучается проверять, он не может торговаться на рынке — она обучается этому…
— Обязательно нужно побыть в системе?
— Кто не был частью системы, не сможет быть цельным и один.
— Почему?
— Просто он не знает, как развивать себя до целого.
— Но ты сам живешь один?
— В городах я живу как горожанин, в землянках — как отшельник. Ты поймешь после шестидесяти, если будешь здоров и силен.
— А я буду здоров и силен?
—
— Что мне делать, чтобы быть здоровым?
— Первое — не делай излишнего.
Всегда знал, что Шаману очень много лет, но не заговаривал об этом, считая почему-то, что он не будет обсуждать вопрос о долголетии. После вчерашнего разговора я вдруг понял, что Шаман не видит в этом никакой тайны, которую нужно скрывать, и единственным препятствием к знанию может стать лишь наша деятельностная относительность.
— Все-таки, что второе?