Хохот шамана

Ночью проснулся от очевидно громкого и продолжительного звука пилы. Ситуация абсурдная: кто-то ночью в темноте приволок к землянке дрова, не заходит при тридцатиградусном морозе и сильном ветре, но интенсивно и долго пилит. Проснувшийся от громких звуков Шаман присел у печки и стал подкладывать дрова. Он явно слышал звуки, но не обращал внимания.

— У тебя есть знакомый с такими привычками?

— Какими?

— Приходить зимой ночью и пилить дрова.

— А-а. (Шаман усмехнулся). Это пилит наш общий знакомый.

— Но кто?

— Лед.

— Как это?

— Идет прилив. Вода поднимает сейчас у берега миллионы тонн льда. Воздух выходит толчками из полостей, приподнимая и опуская огромные льдины.

— Но ритмичность? Как движение руки с ножовкой.

— Скорее как пульс человека. Что тут удивительного? Не море живет в нашем ритме, а мы — в ритме моря.

1999 Аэродром подскока

22.06

Понятно, что день будет жарким и солнечным. кое-где над зеркальной гладью моря таяли белесые клочки ночного тумана. Шаман возился с браконьерской шлюпкой — благодарность за излечение бригады от тяжелого отравления. Он переделывал шлюпку в небольшой шлюп постоянно и радикально: усилил и закрыл борта, нарастил центральные ребро и небольшой киль, укрепил канат, выполняющий роль волноотбойника и причального бруса, подвижный парус, специально сшитый для него эвелнами. Кроме этого в шлюпе имелись запасные весла, устройство для повышения устойчивости из шестов с пых-пыхами[30] и множество других приспособлений. Восьмиместная шлюпка стала четырехместной, но пойти на ней можно куда угодно.

Горы на далеком мысе огромного полуострова были видны необычайно ясно. Если не знать, что до них около семидесяти километров, можно поручиться, что не более двадцати.

— Собрался попрактиковаться в мореплавании?

— Пойдешь со мной?

— Куда?

(Шаман указал на синий мыс).

— Успеем до ночи?

— Дойдем часов за десять-двенадцать.

— Шторм не налетит?

— Не звал бы тебя.

— А что там?

— Аэродром подскока[31].

— Настоящий ленд-лизовский?

(Шаман утвердительно опустил веки.)

23.06.

Прямо из крутого, щетинившегося сланцами берега, торчали остатки бревенчатого сооружения, напоминавшего огромный горизонтально уложенный колодец. Бревна посерели от времени

— Что это?

— Была сланцевая шахточка, потом склад. Вход засыпали после войны. Но берег размыло.

— Что там было?

— Взрывчатка, горючее, оборудование.

— Там что-нибудь есть сейчас?

— Беру кое-что для хозяйства: железо, вар, всякую мелочь. Ты можешь найти что-то полезное для городской жизни, но тащить такие расстояния неразумно.

— Есть оружие, боеприпасы?

— Раньше оружие не оставляли на неохраняемом объекте.

— Возьму что-нибудь легкое на память.

— Думаю, что твоя городская квартира и так забита хламом.

— Да. Откуда ты знаешь?

— Ты годами таскаешь «что-нибудь на память», и, наверное, это уже мешает тебе жить.

— Не нужно ничего брать?

— Бери то, что нужно. А «на память» приучай работать память.

— Но предмет может вызвать воспоминания и «оживить» их. Студентов учим, что предмет — внешняя опора воспоминаний.

— Воспоминания могут «забить» твое сознание, как хлам квартиру.

— Люди дорожат своими воспоминаниями.

— Я говорю не о том, что само запомнилось, а о том, чтобы ты не наращивал объем воспоминаний искусственно.

— Есть целая культура организации воспоминаний: фотографии, видео, сувениры…

— Куда, зачем и какой багаж впечатлений тащит твое сознание?

— В каком смысле?

— Память нужна человеку не для прошлого, а для будущего. Не заполняй ее искусственно, это может помешать продвигаться в будущее.

23.06.

Издали огромное летное поле казалось сплошь покрытым цветами, но под ногами лежали поржавевшие железные полосы с выдавленными круглыми отверстиями. Трава и росла в этих отверстиях. В основном, полосы сохранились такими же ровными, как и более полувека назад, хотя местами были изогнуты и даже скручены от перемены температур и влажности. При ходьбе иногда попадались «всплывшие» за полвека из мерзлоты валуны, окруженные кусками порванного и покореженного железа.