Хокин

Наверное, водка была крепче, чем Аврора думала. По телу прокатилась волна жара, и Аврора кинулась в ванну. Голова кружилась, а живот сводило. В чём дело? Она что-то не то съела? Подозрительные блинчики Мемитимов? Согнувшись над раковиной, она включила холодную воду и ополоснула лицо. Намного лучше.

— Аврора? — Хокин постучал в дверь. — Ты в порядке?

— Да, — крикнула она и посмотрела в зеркало, ужаснувшись отражению с взъерошенными волосами и тёмными кругами под глазами. Вероятно, она преувеличила согласившись.

— Завтрак готов. Могу принести сюда, если не хочешь есть в общей столовой.

— Нет, — отказалась она, потянувшись за полотенцем. — Иди вниз, через пару минут спущусь.

— Уверена?

— Мне же удалось спуститься по лестнице, когда ты отключился. — Она выключила воду. — Думаю, справлюсь и сейчас.

Сквозь дерево донёсся его глубокий смешок.

— Тебя ждёт кофе.

Желудок взбунтовался, но Аврора всё равно поблагодарила Хокина.

Следующие несколько минут она приводила себя в порядок и к моменту, когда оделась в тёмно-синие леггинсы, кремовую тунику с поясом и балетки, которые взяла с собой, снова чувствовала себя на сто процентов.

Ну, по крайней мере, на девяносто девять. И всё ещё считала кофе неудачной идеей.

Она нашла Хокина в общей столовой за одним из столов, стоящих у стены. Несколько Мемитимов окружили Хокина и задавали много вопросов, в основном об Азаготе и Шеул-Гра, судя по тому, как часто повторялись эти слова.

У Авроры болезненно сжалось сердце. Ей было печально за него, и она поклялась как можно скорее позвонить родителям и сказать, что любит их. Она и вообразить не могла, что не знает отца, который терпеливо учил её математике и рыбалке, или либеральную в объятиях и шутках мать. Но и представить, что в роли родителя у неё Мрачный Жнец тоже сложно.

Хотя, стоит отдать Хокину должное. Несмотря на всю злость на Азагота, он не порочил его перед братьями и сёстрами. Во всяком случае, сглаживал свои проблемы с отцом и подбадривал остальных решать проблемы самим.

Теперь она восхищалась им ещё больше.

Подойдя к столам, она посмотрела на подносы с фруктами и пирожные, стоящие в центре. А больше её манил аппетитный аромат яиц, сыра и ветчины, исходящий от двух дымящихся тарелок, стоящих на подогревателе. Хотя от вида кофейника, у неё свело желудок. Венди, бариста в «Горячих грошах» — кофейня чуть дальше по улице от дома Авроры — была бы шокирована. Аврора не могла пройти мимо, не купив их тройной карамельный капучино.

Хокин повернулся к ней и растянул губы в тайной улыбке. То, что он вытворял этими губами… Боже, он может бесконечно это вытворять.

— Аврора, привет, я припас тебе… — Он замолчал, открыл рот и побледнел.

— Вот дерьмо! — Рыжеволосый Мемитим, которому было не больше двадцати лет, уставился на неё. Веснушки резко выделялись на фоне кожи цвета слоновой кости. — Она… Она…

— Что? — Аврора осмотрела себя, ища доказательства, что у неё выросла лишняя конечность, или рог, или тело покрылось сыпью, но не увидела ничего необычного. А все смотрели на неё так, будто у неё выросла лишняя конечность, рог или тело покрылось сыпью. — Что я?

Затем она заметила это. На кончиках ногтей. Они становились серебряными, будто Аврора нанесла блестящий лак на них. Она задохнулась от удушающей паники. Это плохо. И… невозможно.

— Хокин. — Дрю, который вчера был с ней дружелюбен и любезен, сейчас смотрел с обвинением. — Чувак, тебе нужно унести её отсюда. Живо.

Сумятица подавила панику.

— Почему? Что происходит?

Хокин вскочил из-за стола, взял её за руку и практически потащил вверх по лестнице.

— Нужно собрать вещи и унести тебя отсюда.

— Хокин! — Она выдернула руку из его и резко остановилась на пороге комнаты, в которой они ночевали. — Я никуда не пойду, пока ты не объяснишь, почему мы должны уйти.

— Потому что праймори здесь не место, — ответил он с тревожными тенями в глазах. — А ты праймори.

— Что?

Он ворвался в комнату и, натянуто и резко, стал собирать вещи.

— Сумасшествие. — За окном начиналась буря, и казалось, что такая же назревает и внутри. — Что-то случилось сегодня ночью, почему ты стала праймори.

Вспомнив утреннее недомогание, Аврора посмотрела на ногти.

— Я… думаю, я знаю, в чём дело, — ответила она. Вновь накатила тошнота, но Аврора точно знала, что это из-за нервов.

Хокин повернулся, всё тело было, как натянутая струна, а на лице читалось озабоченность.

— И что же?

Положив руку на живот, чтобы успокоить порхающих внутри бабочек, она подняла другую, показывая серебряные ногти — верный знак её народа.

— Я не понимаю. — Он уставился на её руку. — Думаешь это из-за того, что ты ногти накрасила?

— Я их не красила. Это очень сложно произнести, — сказала она, а её голос дрожал, как дерево за окном, которое трепал ветер, — но…

— Но что?

Она мешкала и переминалась с ноги на ногу. А потом выпалила слова, которые, как думала, не скажет ещё долго.

— Я беременна.

***

«Я беременна».

Беременна, мать её