Хоккенхаймская ведьма

А Волков шел в дом, Максимилиан спешил за ним. Они поднялись на пару ступеней, отворили дверь и вошли в большую залу. Тут был камин нетопленый с печкой, окна под потолком стекленые, длинный, чистый, свежескобленный стол, за которым две молодые женщины в одинаковых платьях и чепцах лущили фасоль и с удивлением уставились на вошедших мужчин.

Привратник Михель Кнофф семенил за Волковым и говорил просяще:

– Господин, не надобно вам сюда, тут приют бабий, тут мужчинам недозволено. Тут, почитай, монастырь.

Кавалер остановился, глянул на него и спросил:

– Кто тут старший?

– Так то матушка, но она скорбна болезнью, а ей помогает благочестивая Анхен. Она тут все дела и ведет.

– И где она? – спросил кавалер.

И тут что-то изменилось вокруг. Словно света больше стало, или тепла в прохладном зале прибавилось, или солнце вышло и греет и светит на всех. И услышал кавалер за своей спиной красивый женский голос:

– Здесь я, добрый господин.

Он обернулся и увидал прекрасную, по-настоящему прекрасную молодую женщину. Была она свежа, чиста и лицом, и одеждой, из-под накрахмаленного чепца смотрели на Волкова огромные глаза цвета дождевой тучи, серые-пресерые. А ликом она была такой, какими ангелы должны быть. Благочестивая Анхен потупила взор и присела низко, Волков тоже ей кланялся, и Сыч кланялся, а Максимилиан стоял истуканом, рот разинув, и смотрел на нее.

Тут она подняла глаза на кавалера, глянула ему в лицо, прямо в глаза, и словно увидела, узнала там что-то. Торопливо отвела взгляд, перевела его на лоб и свежий шов.

Волков поглядел на Сыча случайно и опять увидел его красные и страшные, без белков, с кровью глаза. И понял, что его собственные немногим лучше, вот женщина от них взгляд и отвела. Не очень-то приятно смотреть на такое.

А она заговорила своим удивительным голосом, чистым, звонким, который хочется слушать и слушать:

– Меня зовут Анхен, я помощница матушки нашей, настоятельницы приюта, благочестивой Кримхильды.

– Я Фолькоф, рыцарь божий. А это люди мои, – слегка растерянно отвечал Волков.

– Рыцарь божий Фолькоф и вы, добрые люди, надобна ли вам помощь? Вижу раны на вас, может, мази и лечения вам требуются? Или благословение матушки нашей? Многие рыцари перед войной приходят к нам за благословением.

– Нет, ничего такого, – медленно отвечал кавалер, позабыв, зачем он тут.

– Может, еда вам надобна? У нас добрая еда, – продолжал этот ангел, ласково ему улыбаясь.

– Нет-нет, не голодны мы, – отказывался от всего кавалер, хотя Сыч бросал на него возмущенно-удивленные взгляды.

– Добрые люди, – теперь благочестивая Анхен улыбалась, словно извиняясь, – ночлега или постоя предложить я вам не могу, это женский приют. Мужчинам здесь останавливаться – не к чести нашей.

– Нет, нам не нужен постой. Мы здесь по другому делу.

Кавалер поглядел на Сыча: тот не смотрел на благочестивую Анхен. А Максимилиан так все еще и стоял с раскрытым ртом: совсем мальчишка обалдел от такой красоты, или даже не от красоты, а света, что шел от этой молодой женщины.

– Что ж вас привело к нам, добрые господа? – спрашивала у него девушка.

И тут Волков почувствовал, что не хочется ему искать здесь Шалаву Вильму, даже говорить тут о ней не хотелось. Но отступать кавалер не собирался. Раз уж пришел – нужно искать, и как бы ни была прекрасна, добра и благочестива та женщина, что стояла перед ним, он спросит у нее то, что требуется спросить.

– Вчера в трактире «Безногий пес» женщина опоила купца, хотела его грабить, а как мы ее остановили, так она позвала бандитов, одного мы убили. Но остальные ушли, и она ушла. Сказали нам, что живет она тут. Зовут ее Вильма. Хочу забрать ее.

– Добрый рыцарь, – отвечала девушка, – Вильма жила с нами, но перед Рождеством мы просили ее уйти. Больше она сюда не приходила.

– Просили уйти? – повторил за ней кавалер. – И что ж, вы теперь не знаете, где она живет?

– Отчего же, знаем, она купила дом. Там и живет. Дом небольшой, но красивый, стоит у городского колодца, что у Северного рынка, сам дом выбелен, а стропила черны. Вы его сразу узнаете.

– А за что ж вы ее погнали? За блуд? Дом купила? – удивлялся кавалер.

Попробуй купи дом в таком богатом городе, как Хоккенхайм. Видно, эта Вильма при деньгах была.

– Нет, мой господин, за блуд мы жен не гоним и не судим, нет среди нас таких, которых сей грех миновал, – твердо сказала благочестивая Анхен, – каждая сама пред Богом за свое ответит, а мы лишь кров и хлеб даем, говорим да уговариваем не грешить. Да смотрим, чтобы к причастию все ходили. А уж как какая жена себе хлеб ищет, то не нам судить. Есть среди нас те, что кухарками работают или няньками, но есть те, что и блудят. Мы не журим, Бог им судья.

«Неужто и ты блудила? – думал Волков, глядя на эту удивительную девушку. – Где же те места, в которых такие ангелы отдаются?»

Ему так неловко от этой мысли стало, что начал он левой рукой по привычке эфес меча искать, тот всегда успокаивал его. А меча-то и не было. Рука как в пустоту упала. Тогда он собрался и спросил:

– А за что же вы Вильму погнали, раз не за блуд?