Хоккенхаймская ведьма

– Так на каждой ярмарке в углу где-нибудь есть ухарь, у которого такие имеются. А то и не один. И за деньгу медную всем, кто захочет, они показывают. У них и про ведьмин шабаш картинки есть, и как сатанисты живут друг с другом, и как высокородные дамы с кобелями сожительствуют. Всякие есть картинки. Всякие.

Волков молчал, он был удивлен: за всю свою жизнь он ни разу ничего подобного не видал, и казалось ему, что Фриц Ламме врет. И то ли от вранья, то ли от головной боли он даже разозлился.

– Брехать-то хватит, – сказал он Сычу, – говори, как узнал, что Вильма девку брала?

– Вас не обманешь, – тот посмеивался, поглядывая на озадаченного Максимилиана, – а догадался я потому, что дело у нас такое было лет шесть назад, когда я при судье служил. Пришел к нам лекарь один и говорит: я, мол, колбасника лечу, а кажется мне, что его травят. Уж больно на то все похоже. Ну, мы, конечно, бабу колбасника и кухарку его взяли, а те ни в какую, отнекиваются, и все тут. Мы бы их и отпустили, вроде почтенные бабы, обе замужние. В церковь ходят. Но тут старший наш увидал у них в доме служанку, девка молоденькая была, как эта наша, из сирот после войны. Да вот платье у нее было доброе, а еще сережки золотые. Вот и стали ее спрашивать: откуда, мол, золото? Жених дал? Нет. Нет у нее жениха. Может, господин какой к тебе ходит? Нет. Не ходит никто. Откуда золото – непонятно. Ну, ясное дело, ее малость приласкали как положено – она и заговорила. Оказывается, жена колбасника и кухарка его давно блудят, лижут друг друга, и ее взяли вроде как третьей. А верховодила всем кухарка, она у них вроде как за мужа была, и, чтобы девка эта не болтала, сережки ей, и платье, и всякое еще дарила. Взяли мы бабищ, и под кнутом да под железом они и заговорили. А лекарь, оказывается, прав был, хотели они колбасника извести и жить сами. И извели, помер он вскорости. Вот как я сережки золотые на этой девке увидал, так сразу тот случай и вспомнил. Сразу подумал: откуда? Вот и спросил, а уж по ее мордашке-то и понял, что попал верно.

– И что ж с теми бабами было? – спрашивал Максимилиан.

– Что им судья назначил, то и было, – отвечал Сыч. – За отравление положено смерть в кипятке. Кухарку и сварили. А за убийство мужа положено в землю живьем баб закапывать. Вот и схоронили ее так.

– А с девкой что? – не отставал юноша.

– Не знаю, может, отпустили, может, в монастырь отправили, не помню уже.

Так они и доехали до лодочного двора. Волков уже предвкушал, что сейчас выпьет лекарства и головная боль утихнет, но, как только ворота открылись, он понял, что с лечением ему придется подождать.

Во дворе увидал он людей с оружием, и тут же один из них, что прятался у ворот, схватил его коня под уздцы. И коня Сыча схватили, а вот Ёган в ворота не поехал, а Максимилиан и вовсе ловко оттолкнул стражника сапогом так, что тот алебарду в грязь уронил.

– А ну не балуй, – заорали другие стражники, бросаясь к ним.

Все с алебардами, в стеганках, многие в шлемах. Обычное городское воинство.

– Стоять всем! – рявкнул Волков и поморщился от приступа головной боли. – Старший кто у вас?

– Я старший, – вперед вышел один из стражников.

Был он в кирасе и без алебарды. На поясе новый модный меч из тех, которые называются «городскими». На голове старинный шлем шапель в виде тарелки, а на левой руке белая лента-банда, сержантский знак.

– Я сержант городской стражи Гарденберг. – Он подошел к Волкову. – У меня есть приказ задержать разбойника и его людей.

– Какого еще разбойника? – Волков старался быть спокойным, он уже огляделся и по привычке сосчитал стражников, без сержанта их было одиннадцать.

– Того, что вчера убил человека в трактире «Безногий пес», а сегодня схватил почтенного горожанина и пытал его.

Волков сунул к лицу стражника изрезанную руку:

– Вчера в трактире «Безногий пес» на меня напал ваш бандит Ганс Спесивый с ведьмой Вильмой. Они ранили меня и украли дорогой меч, а трактирщик, которого ты называешь почтенным горожанином, их сообщник. Он знает, где они. И где мое оружие.

– Может, оно и так, – говорил сержант не очень-то вежливо, – только сказано мне доставить вас в магистрат, в крепкий дом, а там уж пусть судья решает, кто из вас прав, вы или трактирщик Руммер.

Кавалер тут подумал, что, может, этот сержант заодно с трактирщиком, ведь они люди этого города, а он чужак. Горожане всегда будут вместе против чужаков. А может, этот сержант и мзду имеет от Руммера, и даже от ведьмы. Нет, нельзя ехать в тюрьму, ни в коем случае, придушат ночью там, и все. И он сказал:

– Мы поедем к бургомистру.

– А чего не к герцогу? – нагло спросил один из стражников.

Остальные смеялись. Сержант тоже ухмыльнулся:

– Сказано вести вас в крепкий дом.

– Мне плевать, что тебе сказано, – отвечал Волков высокомерно. Он полез в кошель и достал оттуда письмо барона, протянул его сержанту и спросил: – Читать умеешь?

– Умею, – тот хотел было взять письмо, но кавалер не дал его сержанту в руки.

Гарденберг стал читать, что написано на бумаге сверху. А там было имя бургомистра и имя барона фон Виттернауф.