Хоксмур

Собравшиеся гудели, подобно мухам над навозною кучею, но после вновь успокоились, и сэр Христ. начал так: у истоков сего блестящего общества, именуемого Королевской Академией Наук, стояли господа Бекон,[52] Бойль и Локк.[53] Ради их одних нам стоило собраться нынче здесь, ибо именно их пример научил нас, что Экспериментальная Философия есть инструмент, с помощью коего человечество возьмет верх над тьмою и суеверием (я же на сии слова воскликнул про себя: взгляни, что у тебя за спиной), и что посредством Наук, сиречь: Механики, Оптики, Гидростатики, Пнюматики, а также Химии, Анатомии и математических умений, начали мы понимать устройство Природы (однакожь не собственную свою бренность). В сем участвовало не одно поколение просвещенных людей. Взять воздух: лорд Бекон, Де Карт, господин Бойль и протчие преуспели в точнейшем описаньи ветров и атмосферных явлений. Что же до суши, тут новыя земли, открытыя Колумбусом, Магелланом и другими путешественниками, а также весь подземной мир описаны были Кирхером, обладающим широчайшими познаниями (послушал бы, что за вздохи доносятся из Ада). В Истории растительного мира немало продвинулись Баухинус и Герхард, не считая недавнего труда о растительности Англии, опубликованного Д–ром Мерретом, еще одним превосходным знатоком сей Академии (еще одним шлюхиным сыном–вертопрахом). Естествознание обогатилось кучею матерьялов, относящихся до особенностей Venae Lacteae, Vasa Lymphatica,[54] нескольких новых проходов и желез, как и до происхождения нервов и циркуляции крови (нечистый пусть еще сквернится[55]). Мы движемся вперед путем рациональных экспериментов и изучения причин и следствий; Древние всего лишь ковырялись в наружном слое вещей, тогда как оставить след в разуме человеческом способно единственно то, что зиждется на непоколебимых основаниях Геометрии и Арифметики, остальное же суть горы и лабиринты, не поддающиеся осмыслению (ложь, неприкрытая ложь). Итак, существует множество потайных истин, мимо которых прошли Древние, предоставляя открыть их нам: мы созерцали пятна на Солнце и его обращение вокруг собственной оси; мы видели стражей Сатурна и Юпитера, различныя состояния Марса, рога Венеры и Меркурия (неужли сердце твое не замирает при мысли о том, сколь огромна пустота, что их окружает?). Наконец, господа, Астрономия нашла себе нового помощника — Магнетику, и тем самым подлинная Наука наконец–то позволила открыть секреты притяжений моря и магнитного направления Земли (о, ужас волн, о, ночь). Лишь слабые разумом поддаются страху, однакожь досужим рассуждениям случалось порождать всяческия бредни, что преобладали по большей части в давния времена, когда процветали старыя методы познания (тебе ли, не понимающему значения Времени, говорить о давних временах). Люди начинали страшиться с колыбели, и страх этот сопровождал их до самой могилы. Однакожь с тех пор, как появилась настоящая Философия, от подобных ужасов не осталось почти и следа (и все–таки для большинства людей жизнь по–прежнему есть сущее проклятье), и людей нынче не испугать теми россказнями, от каких дрожали их предки; все в мире преспокойно развивается, протекая по своему собственному подлинному руслу, в согласьи с причинами и следствиями. Этим мы обязаны экспериментам: ведь не смотря на то, что новая Наука еще не завершила открытия истинного мира, ей уже удалось повергнуть к своим ногам диких обитателей миров ложных. И тут я подхожу ко второй великой задаче Королевской Академии Наук (собравшиеся ерзают туда–сюда на стульях: им не терпится уйти, у них уж яйца чешутся, до того охота к шлюхам), коя состоит в том, чтобы выносить сужденья по части всего насущного: происходит ли костер от деревьев, растут ли рога из корней, возможно ли превратить дерево в камень, растут ли камушки в воде, какова Природа окаменевающих родников — эти и им подобные вопросы представляются нам занимательными (сказки для школьников, да и только). Мы пристально взираем на повторение всего хода эксперимента, наблюдаем все случайности и закономерности происходящего, и таким образом способны подвергать критическому и повторному исследованию те вещи, что открыты нашему взору (я, Николас Дайер, покажу им кой–какие вещи). Век наш, господа, есть просвещенный и проникнутый любознанием, век пытливый и трудолюбивый, век действия; он станет маяком для грядущих поколений, кои, изучивши наши работы, скажут: так вот когда мир родился заново. Благодарю вас.