Хоксмур

— А тот бродяга там правда был?

— Да, Уолтер, был, это я точно знаю. Это меня и беспокоит.

*

Когда Хоксмур уходил с работы, стоял туманный вечер, и вокруг почти полной луны образовался круг розоватого света. Он пошел вверх по Уайтхоллу, потом свернул вправо, на Стрэнд, заметив в тот самый момент, как его дыхание смешивается с туманом. Позади него раздалось: «Я лишнего наговорил!», но, повернув голову, он увидел только двоих детей, идущих в его сторону по вечернему холоду. Они пели:

Скажи мне, что там, впереди —

Ужель нам смерти не уйти?

Скажу тебе, что впереди:

Да, всем нам смерти не уйти.

Но это ему, видимо, почудилось, потому что вслед за тем он услышал: «Подайте старому Гаю!»[58] Заглянув в коляску, которую двое детей везли перед собой, он увидел соломенное чучело с раскрашенным лицом.

— Что вы с этим делать собираетесь? — спросил он, бросив три мелкие монеты в протянутую руку одного из детей.

— Жечь его будем.

— Лучше погодите, пока не надо. Погодите.

И он пошел дальше. Свернув на Кэтрин–стрит, он решил, что слышит за спиной звук шагов, принадлежащих кому–то одному. Он быстро обернулся со вздохом, но увидел лишь толчею вечерних прохожих; шли они, наклонившись вперед. Потом, пройдя немного дальше, он опять услышал те же шаги, громче отдававшиеся эхом в тумане. «Ты у меня попляшешь», — прошептал он и зашагал быстрее, резко свернул на Лонг–эйкр, перешел улицу среди множества машин, выезжавших с Сент–Мартинз–лейн, и рванул дальше по окрестным переулкам. Обернувшись в следующий раз, он улыбнулся — больше его никто не преследовал.

На самом деле за ним ходил Уолтер. Поведение начальника начинало его тревожить, в немалой степени потому, что он был связан с Хоксмуром, и его собственные взлеты и падения несомненно зависели от репутации последнего. На работе были люди, считавшие Хоксмура «несовременным», даже «безнадежно отставшим от жизни»; именно для того, чтобы заткнуть рот тем, кто так говорил, Уолтер и пытался заинтересовать его компьютерной техникой. Но странность поведения Хоксмура в последние дни: его неожиданные приступы ярости и не менее внезапные погружения в молчание, его привычка уходить куда–нибудь в одиночку, словно совсем отстраняясь от дела, — все это, в сочетании с явной неспособностью хоть как–то продвинуться в расследовании убийств, вызывало у Уолтера определенное беспокойство. Он полагал, что Хоксмура мучают личные проблемы и что тот, вероятно, пьет. Предприимчивости Уолтеру было не занимать; пристальное наблюдение за Хоксмуром представлялось ему единственным способом удовлетворить свое любопытство по поводу этих вещей и в конечном счете обезопасить собственную карьеру. И Хоксмуру не удалось, как он полагал, уйти от преследователя. Он вернулся в свою квартиру на Грейп–стрит и там, стоя перед окном, вспомнил песенку, которую только что слышал. Уолтер все это время смотрел на него снизу, с любопытством изучая его бледное лицо.

9

Я выглянул на улицу под окном; над доходными домами вставало Солнце, однакожь я его не замечал, ибо все мысли мои крутились вокруг давешней расправы с господином Гейесом и моей горячешной схватки со шлюхою. Меня переполнял угрожающий вихрь образов, но тут чей–то взгляд, остановившийся на мне, вывел меня из этого забытья. Я мигом обернулся, но то был всего лишь Нат, прокравшийся в комнату. Вид у Вас, хозяин, самый что ни на есть бледный, говорит он.

Оставь меня, прошептал я, я болен и хочу побыть в одиночестве.

У Вас кровь на халате, хозяин, дозвольте мне…

Оставь меня! И в сие мгновение воспомнились мне писания, что я у себя держал, которыя по–прежнему могли сделаться мне приговором, не взирая на кончину господина Гейеса. Нат! Нат! вскричал я, когда он уж собирался выскользнуть из комнаты. Знаешь ли ящичек под кроватью?

Видал я его сегодня, да и каждый день с тех пор, как в услужение к Вам поступил, а с тех пор уж сколько времени прошло, и ни разу его с места не сдвигали…

Хватит тебе, Нат, разболтался, возьми–ка этот ключ и отопри его. Там в нутри имеется записная книжица, каковую я тебе велю отыскать. Залезь под белье поглубже, Нат, ты ее распознаешь по воску, что ее покрывает. А как услышишь, что мусорщики кричат, отдай ее им. Да сперва обмажь чем–нибудь вонючим, чтобы им не вздумалось в нутрь заглядывать. А Нат между тем роется в ящике, приговаривая: нет, не видать, да в этом углу нету, да и тут не найти, и наконец встает с мрачным видом и объявляет: пропала.

Пропала?

Нету ее ни тут, ни там — нигде нету. Пропала.