Холера

Никто из них не вступится за нее, волчицы могут пировать в свое удовольствие. Сестры-униатки изображают из себя строгих недотрог и не лезут в распри между другими ковенами. Шутихи из «Камарильи» думают лишь о себе, они и подавно не станут встревать. Уж точно не за ведьму из презираемой ими «Сучьей Баталии»! Вороны из «Вороньей Партии», может, и вмешались бы в другой ситуации, у них к «Вольфсангелю» свои счеты. На прошлой неделе волчицы крепко погрызли одну из их вороньей стаи, отрезав ей ухо и щедро искромсав ножами лицо, но их двое против трех, а вороны не из тех, кто лезет в драку вслепую, не имея численного превосходства, об их осторожности миннезингеры слагают баллады.

Никто не полезет в ад по твою душу, бедная крошка Холли, сказала она сама себе. Эти ссыкухи, мнящие себя ведьмами, будут наблюдать, как тебе вспорют брюхо, но не сделают даже попытки помочь. Разве что отойдут, чтоб не запачкать ботфорты твоей кровью. Ты кругом в дерьме, подруга.

Она улыбнулась прямо в лицо волчицам. Как привыкла все шестнадцать лет улыбаться самой суке-жизни, встречая ее ядовитые укусы и оплеухи.

Ланцетта остановилась на расстоянии в несколько метров, не дойдя всего пары шагов до той зоны, которую Холера машинально обозначила как зону атаки. Она не пыталась сделать вид, будто встреча случайна, но и оружия не доставала. Вместо этого она вытянула перед собой ладонь.

Ладонь у волчицы была бледной и грубой, но линии судьбы на ней читались отчетливо, как на учебных пособиях в классе хиромантии. Холера знала, что увидит на ней, еще до того, как сфокусировала взгляд. Под холмом Венеры, удобно устроившись во впадинке между линией разума и линией жизни, лежала гроздь тонких шипастых колец из темного металла, покрытых кровью и сукровицей. Хорошо знакомых Холере колец. Серьги. Ее чертовы серьги из ее чертового уха. Когда-то она выложила пять гульденов за них в ювелирной лавке Румельтауна. На некоторых, кажется, еще остались лоскутки кожи. Ее, Холеры, не успевшей остыть кожи.

— Твои цацки, нет? — волчица усмехнулась, обнажив полный набор удивительно белых, как свежевыпавший снег, зубов.

Это мои серьги, подумала Холера, чувствуя, как слюна во рту от злости делается едкой, как алкагест[2]. Ах ты крытая стаей бродячих собак сука. Мои серьги, вырванные с мясом из моего уха. И кровь, которую она брезгливо стряхивает под ноги, тоже моя…

Она вынуждена была признать, если это было демонстрацией силы со стороны волчицы, то демонстрацией весьма впечатляющей, несмотря на ярмарочную показуху. Только одна сила была способна вырвать из чужой плоти серьги на расстоянии по меньшей мере двадцать метров, и эта сила относилась к числу тех, к которым надо относится со всем уважением. Махткрафт, магия, повелевающая энергиями, как явными, так и сокрытыми. Только изучать ее начинают на четвертом круге, никак не на третьем. Нахваталась, значит, у кого-то. Опередила учебную программу по меньшей мере на год. Талантливая ученица. Значит, эта стерва не только с ножом хорошо управляется. И вдвойне опасна.

— Ах, вот они где, — Холера улыбнулась, стараясь не замечать боли в висящем рваным лоскутом ухе, как и ритмичных шлепков крови по правому плечу колета, — А я уже сбилась с ног, ища их! Спасибо большое!

Ланцетта усмехнулась и небрежно стряхнула с руки ее кольца. Изящные металлические кольца раскатились по стертой тысячами ног броккенбургской брусчатке.

— У сучек Вариоллы что, заведено так, свое барахло где ни глядя бросать?

Холера не сомневалась, окажись здесь Вариолла, магистр «Сучьей Баталии», волчицы мигом засунули бы языки в свои истерзанные задницы и убрались отсюда со скоростью ветра. Да что там Вариолла, одна только Страшла-и-Ужаста обратила бы их в паническое бегство.

Холера хоть и не рассчитывала на помощь, украдкой бросила взгляд в сторону Брокка. В глубине души надеясь, что за клочьями обрамлявшего университет тумана увидит спешащие фигурки Страшлы и Котейшества. Ну не вечность же они станут задерживаться у Мешка, подумалось ей. Сейчас они, должно быть, уже спешат прочь от Брокка, смеясь над своими дурацкими, только им понятными, шутками. Спешат, чтобы нагнать свою подругу, которую любят не больше, чем ядовитую змею, раздавленную колесами кареты, но за которую заступятся, защищая честь «Сучьей Баталии». Она уже почти слышит стук их сапог по брусчатке, она…

Дорога была пуста. В густом тумане, неясно и зыбко, как мозговую кость в глубине хорошей наваристой похлебки, Холера смутно видела тяжеловесную громаду университета. Слипшиеся воедино учебные корпуса, нависшие друг на другом, выдающиеся во все стороны ломанные отростки башен и дымоходов, рваные жилы проводов и водосточных труб. Никто не спешил ей на помощь. А значит, рассчитывать приходилось только на саму себя.

Холера фыркнула. С той оскорбительной презрительностью, которая завоевала ей больше врагов, чем какой бы то ни было ведьме третьего круга в Брокке. И которая, увы, давалась ей легче, чем постижение магических искусств или умение управляться с ножом.