Хольм ван Зайчик как зеркало русского консерватизма

«Для обнародования всей этой мерзости не стоило, впрочем, трудиться новые книги писать — если бы авторы этих расовых перлов читали что-нибудь, кроме «Майн Кампф»... Для интеллектуальных наслаждений такого рода совсем не обязательно в «Академкнигу» идти. Можно почитать что-нибудь попроще — например, книжки ...ван Зайчика... Делопроизводители всех этих романов — писатель-фантаст Вячеслав Рыбаков и его соавтор Игорь Алимов — доказывают нам на паре простеньких детективных сюжетов, что все нынешние больные проблемы — чушь, выдуманная глупыми и очень неприятными с виду журналистами (не мудрено, что книжки эти, говорят, идут нарасхват в Госдуме). Национализма, например, у нас никакого нет... Это не мы виноваты, это все опять происки Запада, понятно?» «Сослуживцы обращаются друг к другу «единочаятель» (сокращенно еч). Пытаясь проникнуть в суть термина, я подбирала к нему синонимы, в том числе группенфюрер. «Ну да, ну да», — кивнули создатели Зайчика». «Дело незалежных дервишей — литературная пародия на распад СССР. В одну кучу свалены и Прибалтика, и Украина, и Чечня. Коррумпированная местная администрация направляет деньги, щедро льющиеся из центра, не на строительство больниц и электростанций, а на закупку вооружений и рытье окопов под видом археологических раскопок. Одураченный народ страдает без тепла и света, а кучка преступников стремится его окончательно погубить, отделив от матери-Ордуси — вот и весь фокус. ...Нации — что ж, они, конечно, имеют право на самоопределение, но ведь ежу понятно, какое это безобразие и безумство. Зачистить их всех отеческой рукой — и дело с концом». «К литературе все это отношения не имеет. Но вполне можно представить подростка, начитавшегося ван Зайчика и кричащего «Свободу полковнику Буданову!»

Я теперь просто диву даюсь. Издевательски утрируя изображение невозможных с ее точки зрения ужасов, вызванных отделением республик от матери-Ордуси, эта дама на самом-то деле точно описала нынешнее реальное состояние некоторых из них. Она-то высокомерно полагала, что над нами потешается — а получилось: как в воду смотрела. Что доказывает: это мы с Игорем тогда как в воду смотрели.

И вторая характерная нота. Ею же самой придуманный подросток, желающий свободы Буданову — настолько для нее бесспорный продукт русского фашизма, что этого даже доказывать не надо. Напротив, опасностью возникновения такого подростка доказывается фашистская сущность ван Зайчика. Что Буданов, что Баркашов — ведь оба не Власов.

Почему-то теперь совершенно реальные вопли «Жги москалей» наших антифашистов не возмущают, а наиболее продвинутых — даже восхищают.

В 2001-ом году я такого не мог угадать. Но именно после выхода этих статей, помнится, я окончательно все понял про интеллигентных лиричных демократов. И про их представления о свободе. Свободе от совести, порядочности, благодарности...

Но грех их так уж винить. Просто в силу каких-то аберраций детских впечатлений, воспитания и первичной социализации эти люди принадлежат к иной, тоже формировавшейся в России веками, культурной традиции. Абсолютно прозападной и сугубо корпоративной. И поэтому именно тогда, когда Россия является Россией, становится Россией или хотя бы пытается стать Россией, они-то как раз перестают здесь чувствовать себя на Родине. Родиной они ощущают Россию, лишь когда могут быть чем-то вроде евро-атлантических прогрессоров в российском Арканаре. И тоже не было б в том беды — люди разные нужны, люди разные важны. Если бы не две поправки относительно прекрасной книги на нашу сермяжную реальность. Во-первых, вечно в чем-то виноватые Арканарские недочеловеки должны всех прогрессоров знать в лицо, относиться ко всем их высказываниям как к непререкаемым истинам и благоговейно принимать оные к немедленному тотальному исполнению. А во-вторых, Вашингтонско-Брюссельский Институт Экспериментальной истории, в отличие от стругацковского, давно дал своим агентам лицензии и на кровь, и на насилие, и на передачу оружия аборигенным бандам прогрессивной гопоты. Что автоматически делает этих агентов не безвестными просветителями из светлого будущего, а тщеславным низовым, из местных, персоналом оккупационной администрации. И позднесоветская диссида, равно как и их духовные наследники, восприняли эту трансформацию с радостью. Ведь сволочью быть лучше, чем, по выражению Стругацких, коммунаром. Степени свободы возрастают. Стало быть, прогресс.