Холмс (ЛП)

В голосе Либерти сквозил интерес, и искушение окутало Адама, словно аромат любимого кофе. Он не пил мокко с белым шоколадом и двойным кофеином с самого начала вторжения и вряд ли когда-либо выпил бы снова.

— Не понимаю, о чем ты, — Адам обеими руками вцепился в край табуретки.

— О, думаю, ты прекрасно понимаешь, — мягкая рука скользнула по его плечу и погладила грудь. Либерти ногтями слегка оцарапала его кожу. — Я и не подозревала, что обнаружу под твоей отутюженной формой.

— Еще раз скажу: я не твой тип, — ее прикосновение было настолько приятным, что Адам зажмурился.

— Неужели? — она замерла. — И какой же тип мой? — ее голос был низким и бархатным, но с намеком на угрозу.

У Адама пересохло горло, и он сглотнул.

— Любой, какой только пожелаешь. Ты молодая, уверенная в себе, привлекательная.

Либерти встала перед ним и, как бы он ни старался, невольно посмотрел на ее декольте. Несколько пуговиц ее синей рубашки были расстегнуты, и Адам ясно видел очертания грудей. Он уловил аромат Либерти — тепло, цветение и женственность.

Слишком много времени прошло с тех пор, как Адам прикасался к кому-то. С тех пор, как кто-то прикасался к нему.

Он знал, что ступил на зыбкую почву.

Одного мимолетного касания было недостаточно. Шумно выдохнув, Адам попытался вернуть себе хваленый самоконтроль.

Потянувшись, Либерти снова прикоснулась к его обнаженной груди.

— Твое тело не старое и не отталкивающее, — она спустилась пальцами ниже. — Как раз наоборот.

— Я не буду играть с тобой в игры, Либерти, — Адам схватил ее за запястье.

— Я и не играю, — в ее глазах светилось бесконечное терпение, но также нечто, от чего у Адама напрягся низ живота.

Жар. Желание. И все для него. Его самообладание надломилось. Схватив Либерти за бедра, Адам притянул ее к себе и поставил между своих ног. Она разомкнула алые губы, и его член напрягся до предела. Было слишком легко представить, что можно сделать с ее красивым ртом.

— Я не завожу отношений, — прорычал Адам.

— Я о них и не прошу, — Либерти опустила руки ему на плечи и вновь начала массировать. — Но всем нам кто-то нужен. Хотя бы ненадолго. Особенно сейчас.

От ее аромата он почувствовал себя подобно жеребцу, учуявшему зрелую кобылу.

— Трудно быть одному, — прошептала Либерти, нежно впиваясь ногтями в его шею. — В западне, когда не на кого опереться.

Услышав в ее голос понимание и боль, Адам моргнул. Он не мог представить, чтобы женщина вроде Либерти была одна.

— У меня нет друзей, — под ее руками последняя унция его крови хлынула вниз. — Я…не могу заводить друзей.

— Чушь, — склонившись, Либерти прикусила его ухо. — У тебя есть друзья, даже если ты их не признаешь.

Адам притянул ее еще ближе и усадил к себе на колени. Она прижалась к твердому члену, заставляя Адама стонать и постанывая сама.

— Либерти…я не могу.

— Кажется, ты прекрасно можешь, — она качнула бедрами, натираясь об него.

— Ладно, — Адам стиснул зубы. — Я не должен, — черт, его самообладание почти рассыпалось в прах.

— Адам, я не прошу больше, чем ты можешь дать. Я стараюсь жить по нескольким простым правилам. Быть доброй к людям и делать все, что пожелаю. Ни в чем себе не отказывать, — Либерти продолжила покачиваться, и Адам чуть не потерял голову. — Мне приятно, тебе тоже. Буду с тобой честна. Мне нравится секс. И обычно я стараюсь находить мужчин, которые со мной солидарны.

— Боже, Либерти, ты сводишь меня с ума, — он сжал в ладонях ее ягодицы.

Она одарила его ослепительной женственной улыбкой, предназначенной навести мужчину на мысли о сексе.

— Как насчет того, чтобы просто перестать думать?

— Я…не могу. Конвой в затруднительном положении, и я должен быть готов…

Наклонившись, Либерти припала к его губам.

***

Господи, она хотела его. Хотела генерала Адама Холмса.

Либерти его целовала. Он был вкусным и еще секунду сидел неподвижно, позволив ей взять инициативу на себя.

Тогда что-то в нем будто надломилось.

Обхватив ладонями ее голову, Адам проник языком ей в рот. Он целовал Либерти, как утопающий искал бы воздух. Вскоре она потрясенно услышала тихие стоны…свои собственные. Адам превратился в одержимого, и Либерти была его навязчивой идеей.

Пускай он крепко держал ее, но у нее было много опыта по части мужской жестокости. Либерти знала, что Адам прикасался к ней без грубости, гнева или злого умысла.

Лишь с обострившейся первобытной нуждой. С горячим опаляющим желанием.

Начав задыхаться, Либерти оторвалась от Адама и посмотрела на него. Только что подстриженные волосы спутались, скулы раскраснелись, обнаженная грудь тяжело вздымалась.

Соскользнув с его колен, Либерти встала. Она видела, что он возвращался из состояния возбужденного мужчины в режим строгого генерала.

«О нет, черта с два», — расстегнув пуговицы на своей рубашке, Либерти скинула ее на пол. Еще несколько секунд у нее ушло, чтобы снять джинсы и белье.

Она встала голая перед Адамом.

Он окинул ее опаляющим взглядом. От выражения его лица у нее в груди разлилось тепло. Адам благоговейно любовался Либерти. Прежде никто так на нее не смотрел, и она никогда не чувствовала себя красивее.