Холмы Фэйри: Дэстини

— Глаза-то? Очень, Дэс, очень.

Глава 14. Встреча с зеленым человечком

— Кортик, а почему у всех фэйри должно быть уродство?

— В твоём вопросе сразу три логических ошибки, — важно произнес восседающий на своем обычном посту попугай.

Мы подходили к вокзалу и прохожих вокруг становилось все больше. С каждым шагом я понимала в каком закрытом и комфортном мирке раньше жила. Вот почему родители не хотели, чтобы я вступала в ряды их сообщества и, как следствие, ездила в другие районы и города на мероприятия.

В скоплении людей неожиданно мелькали деловитые мордашки малого народца. Встретились мне и два сида, оба важно шагающих с человеческими девушками под руку. На них оглядывались и перешептывались за спиной, но никто не удивлялся. По-моему, мне есть о чем поговорить с папой и мамой, когда они приедут завтра.

— Первая ошибка, — попугай сделал назидательную паузу, — начнем с самой явной — "уродство". Внешнее повреждение, которое ты, маленькая человечка, хорошо хоть инвалидностью не назвала, — это Метка, печать взрослости. После гибели сида, он возрождается с Меткой, символом обретенного печального и назидательного опыта.

— Как после гибели? Ты имеешь в виду… смерть?

Я спрашивала тихим шепотом, почти сквозь зубы. Стрекотания Кортика никто не понимал, а вот болтающая сама с собой девушка вызывает подозрения в здравости ума. Не дурочка ли. А уж если послушать ЧТО я болтаю, то и подозрений не будет, сплошная уверенность.

— Да, ты правильно поняла, Дэс. Первая смерть отмечается меткой, при этом сид возрождается довольно быстро, в течение нескольких дней.

— Но это же — бессмертие! — с восхищением пробормотала я.

— Относительное, Дэс, очень относительное. Повторная гибель замедляет возвращение до недель. А так как молодые парни и девушки в Холмах весьма наглы и самодовольны, не воспринимают смерть всерьез и часто ммм… спорят, то к взрослому возрасту период исчезновения обычно превращается в сотни лет.

Взвесив неожиданную информацию, я все равно внутренне не согласилась с попугаем. Знать, что вернешься, пусть и годы спустя, это намного лучше, чем одна жизнь. Так вот почему и лже-Йовиль, и Йовильрухтак спокойно восприняли смерть бухгалтера весеннего двора. Вернется Роксель через несколько лет, расскажет кто его убил, а там, глядишь, ситуация давно поменялась, мало ли.

— Вторая твоя ошибка уже понятная — "должно быть". У молодых сидов метки может и не быть. Третья — "всех фэйри", а это не так. Малый народец, как и люди уходит насовсем. Просто знай, Дэс, перерождение — удел великих и всемогущих сидов, остальные песок под их ногами.

Попугай грустно вздохнул и нахохлился. Я тоже помолчала.

Но скорее не в восхищении перед величием высших, а обдумывая полученные сведения. Бесконечно живущие, презирающие смерть и смертных — отличные партнеры по мирам достались нам, людям.

— Вот и вокзал, — бодро сказала я, пытаясь поменять печальную тему разговора.

Откровенно говоря, я вообще не представляла, что делать с лепреконом. Насколько узнала из куцей информации в интернете, их необходимо было поймать, а потом шантажировать. Дескать, помоги, а я тебя отпущу. И они делились информацией об одном из кладов в обмен на свободу. Если эта модель поведения повсеместно распространена между лепреконами и людьми, представляю какого они о нас мнения.

Но я пока себя не видела в роли похитителя и шантажиста. Может удасться что-нибудь предложить взамен? Смогла же я заинтересовать Йовиля.

— Кортик, хороший мой, — мягко произнесла я, — а есть ли у нас план?

— Конечно, — важно сообщил попугай, — сначала найдем лепрекона, а там пойдет как по маслу.

— Ааа! — истошно раздалось рядом. — Я масло разбила, у вас банка не вытертая была! Давайте другую.

— А чей-то другую, это у вас руки-крюки. Я вам честь по чести баночку продала, оплату взяла. Ничего не знаю. Сами разбили вашу банку. Хотите другую — заплатите сначала.

— Да я тебе, старая мымра, сейчас все банки раскидаю!

Рядом с нами скандалили, размахивая руками две женщины. Между ними стоял ящик, уставленный банками варенья, меда и прочего.

А за их спинами уходили наверх, в монументальное здание вокзала три могучие лестницы. Зеленые. Те, что мы ищем.

Шагнув в сторону ступеней, я еле успела уклониться от пролетающей банки.

— Аура жилья лепрекона, — с удовольствием отметил Кортик, — рядом с ними вечно все цапаются, потому и селятся пьянчужки в шумных местах, где не так склоки заметны.

Нырнув под металлическую, выкрашенную в зеленый цвет левую лестницу, мы обнаружили пару ящиков с пустыми пивными банками и небольшую дверку.

Я аккуратно постучала, а Кортес вдруг долбанул в нее клювом и заорал:

— Открывай! Свои пришли!

Некоторое время за дверцей кто-то шаркал, а потом раздалось скрежещущее.

— Никого нет дома!

— Дома может и нет, — склочно заметил какаду, — а в квартирке кое-кто имеется. С каких пор ты Мир Людей домом стал звать, бродяга?

Дверь резко распахнулась, чуть не шлепнув створкой по нам с попугаем.