Холмы Фэйри: Дэстини

— Какая прелесть. Продавалась вместе с блюдами в ресторане у летних, поигралась — повстречалась с каким-то нашим весенним олухом, а теперь прибилась к осени, равнодушной и самодостаточной. Только зимы не хватает, хотя что эти ледышки понимают в женщинах.

Голос сида, который красотой и текучестью должен был вызывать у меня восторг, вместо этого все больше пугал.

Секунда и на меня налетел флер. Насколько я помнила по рассказам Брэна — это остаточная магия, выделяемая организмом фэйри как дыхание. Чем сильнее сид, тем больше флера он может выбросить аурой вокруг себя.

Магия вызывает подсознательное восхищение у более слабых существ, под флером хочется поклоняться волшебному существу, желать внимания сида, подчиняться любым его прихотям.

Но после Купели флер практически перестал на меня влиять. Под изумленным взглядом консорта я пожала плечами и холодно подняла бровь. Вот так-то, сиятельный.

— Починена Брэну, влюблена или под контрактом? — мягко спросил он, моя реакция почему-то его не обескуражила, а восхитила. Эмоции у консорта были чуть притушенные, сглаженные, но довольно живые. И сейчас меня купали в нежных взглядах. — Иначе бы ты, куколка, сейчас валялась в моих ногах. Какая же из трех причин позволяет тебе сейчас так кривить хорошенький носик? Контракты новые утром не оформляли. Вялости подчинения я тоже не наблюдаю. Значит осталась только одна причина. Детка, ты влюблена.

Спорить или оправдываться я не хотела. Я придумывать о контракте — не позволяла то ли гордость, то ли Валь-де-валь. Если и дальше будет давить — просто сниму блокиратор. Очень не хочется, чтобы обо мне узнали, но дальше терпеть приставания на лестнице я не буду.

— Брэндилах будет очень недоволен, что вы задерживаете его гостью!

— Откуда он узнает, куколка? Мы же ему не скажем. Да и осенние, вокруг них вечная неразбериха. Они сами прекрасно понимают, никто рядом не задержится. Вышла малышка, попала в какой-нибудь скандал, сама убежала, мало ли. Осенние даже на гостей во Дворах давно рукой махнули. Ты знаешь, что там практически нет людей? А тебе рассказали — почему?

Я задумалась и это стало моей серьезной ошибкой. Хотя, с другой стороны, что бы я смогла сделать? Только… Чего уж там.

Я просто не успела ни ответить, ни послушать свою интуицию.

Сильный, оглушающий удар сзади. Боль и уплывающее сознание. Я привыкаю к миру фэйри, но или я начну бить первой, или так и не успею адаптироваться.

— Идиот, зачем так сильно? Она жива?

— Жива, голубка. Впервые такую красотку вижу, чем-то на ваших, ушастых похожа.

— Руки не распускай. Я тебе ее потом отдам, попозже.

Злость вспыхнула и погасла под властью добровольно надетого блокиратора. Мне хотелось выть, кричать, царапаться. Я же подозревала, ощущала опасность, когда же я перестану быть вежливой дурой. Дайте мне только прийти в созна… Темнота.

Глава 31. Нарасхват или слишком похожа на фэйри

Теплый задушевный тембр с вкрадчивыми нотами внизу, чистый до прозрачности на верху напевал старинный любовный романс. Я пару раз слышала его исполняемым в телевизионных шоу, но только сейчас поняла насколько великолепно он может звучать.

Голос струился, обволакивая и баюкая в невидимых воздушных потоках. Внезапно он оборвался. Негромкий стук.

— Пожалуй, блистательная, сегодня вы будете в розовом.

Надо иной склонился мужчина. Тонкой кисточкой он увлеченно красил мне губы. Увидев, что я открыла глаза златовласый красавец просиял.

— Лита, ты вовремя проснулась. Я только что собирался заняться твоими глазами. Сделаю все, как ты любишь — немного кармина в золото.

Я напрягла горло, пытаясь закричать, но смогла издать лишь тихое шипение. Слизистая саднила, даже сглатывать слюну было больно.

— Не стоит перенапрягаться, моя любимая. Я позволил себе небольшую вольность и напоил тебя чахраном с местными добавками. Чудеснейшей средство, если надоест лежать неподвижно, просто избавься от него с помощью флера.

Он лукаво посмотрел на меня, взмахнул длинными ресницами и спросил:

— Не хочешь? Тогда продолжай лежать и получать удовольствие от нашего общения. Если что-то захочешь сообщить, шепчи, я услышу.

Сид снова запел. Он восторженно всматривался в мое лицо, наносил мазок за мазком, краску за краской, менял кисточки. Иногда Шиелдирах, а этот сумасшедший певец-гример был знакомым мне весенним сидом, прикасался к моей щеке горячей ладонью и стоял, подрагивая от удовольствия, закрыв глаза и наслаждаясь моим страхом.

Я уже догадалась, что принимают эмоции сиды через непосредственный контакт, пьют яркие чувства как лакомые коллекционные напитки. Не сказала бы, что страха во мне становилось меньше. По-моему, сейчас я могла нагенерировать ужаса на армию сидов.

Я смотрела на наркоманящего консорта и желала ему лопнуть от переизбытка ощущений.

— Лита моя, — открыл он глаза, сияющие зелеными нечеловеческими искрами, — сегодня ты особенно великолепна. Сколько чувств ко мне. Почему же ты еще вчера была столь холодна?

— Я не Лита, — прошептала я.