Холмы России

Поверженный лежал Митя, прижавшись лбом к гребенке телеги, и глядел на бежавшего рядом с колесом старого своего, без хозяина забродившего по чужим дворам пса.

* * *

Затенилась в заботах дней недавняя трагедия. Продуло ветрами хмурь ненастья, и снова в вымытом досиня небе тепло затопилось солнце над калеными в утренней свежести перелесками.

Глядела осень зорями рябин на дороги, по которым уходили и приходили вести.

Так дошла весть, что Митю с новым приговором и незабытым старым отправили на шесть лет в лагерь куда-то на запад.

Что-то будет? А пока спасен, жив, и это перед минувшим кошмаром было счастьем его. Но Митя так не думал. Так думали и говорили на хуторе, верили, что эта история научит Митю... Да и Кнрьяну урок.

Все дни Кирьян пропадал в лесах. Скитался по своей службе, проверяя обходы лесников. Иногда и дома не ночевал, а где-нибудь в лесной сторожке, среди чужой семьи забывался в ее радостях.

Чувствовалось, отбивался от двора, где все родное, но не было рядом прежнего.

С погожим теплом бабьего лета затеплились и надежды на скорую встречу с Феней.

"Должна вернуться. Вернется",- думал Кирьян и ждал ее.

В один из таких разогретых солнцем деньков, уже близко к вечеру, Кирьяп возвращался от Порфирия Игнатьевича, обход которого попал в зону стрельбищ, и надо было особо смотреть, чтобы не пожгли лес.

Перед самым хутором вдруг увидел, как за деревьями мелькнула косынка Фени, и рванулось сердце... Да нет же, нет: рябиновая ветвь так обманула его.

Он оставил велосипед на дороге и подошел ближ".

Пусть обман, но только бы взглянуть на эту так похожую на ее косынку ветвь. Вот она, пылает, из-под резных листьев.

"Киря, перевези",- шепнуло желанно в душе, улыбнулось.

Так недавно все было, а кажется, целая жизнь прошла, в которую врезалась между ними та половица закровавлепная.

Все расскажет Полина Петровна. Потрясенная, она уехала на другой же день в Москву.

Половицу перевернули, а все равно не переступишь ее, не вспомнив, что было. И надо ждать, когда сотрется и в душе тот след, как ждет трава,- не сразу выходит на гарь зелеными былинками.

"Когда ждешь - дождешься",- верил он, что все-таки она откликнется, позовет ее голос их малинового лета, которое и сейчас хранило по сеновалам и в стогах среди лугов и пряные и горькие запахи трав, и той, может, травы с покоса, где первый раз поцеловал ее в разомлевшем зное, там, под тонкой березкой, где зацвела их любовь...

Кирьян проехал мимо избы Фени. Дверь заколочена доской, и на окнах доски. Постарела как-то сразу изба, как и люди стареют в своем одиночестве.

Он свернул с дороги в свой проулок.

Окно в их избе открыто. На подоконнике-военная фуражка со звездою... Что за гость у них?

Вошел в избу. Идет к нему, раскинув руки, Федор Невидов.

- РЗД тебя видеть, Кнря,- сказал он и обнял его.- и вожу сестренку твою.

Кирьян стал снимать ватник.

- Как это увозишь?

Гордеевна пояснила:

- Жена она теперь его. Расписались. Поздравь их, Киря.

- Ты уж прости, что тебя не дождались,- сказал Федор.- Время у нас нет сегодня, и ехать надо.

Кирьян поздравил, поцеловал Федора. К Кате подошел. Хотел сказать: "Что ж ты так быстро?.." Как-то и не верилось, что Катюша, сестренка его, и вдруг жена и сегодня уедет, не будет ее тут.

- Быстроглазая,- сказал он и поцеловал ее, и сразу отошел к окну, унял слезы.

- Живем с родными своими, привыкаем, не замечая подчас взгляда ласкового или заботы, и дорожим, жалеем и плачем, когда приходит время прощанья.

Гордеевна, Катя и мать Федора - Аграфена Ивановна хлопотали у стола и у печи, где жарилась утка и варился в чугуне просоленный окорок.

Пока готовили к столу, Кирьян и Федор вышли на крыльцо покурить.

- Как там? - спросил Кирьян про границу.

- Пройдем чуть,- сказал Федор.

Они прошли за двор, спустились по тропке к Угре.

Как в зеленом стекле, отражались красно разъярчепиые и подсолнечно-желтые кусты, из-за которых рубнново вспыхивали листья хмеля. Побурели таволги, поник в своей седине иван-чай.

- До чего же хорошо у нас! - сказал Федор.

- Скоро захмурит, не проглянешь.

- И все равно, впереди такая надежда - весна. Все как будто рождается вновь. Мы летом приедем с Катей.

Вот уж походим!.. Ты спросил, как там? - Федор стал строже,- Скажу, что видел, что думаю. В войну как-то не верю, не жду. Но война, как смерть, о ней мы знаем, но не знаем, когда придет она. Нам бы лет пять, чтоб стальной стала армия. У нас есть прекрасные танки, но это скорее образцы того, что будет. Верю я, Киря, в гордые слова, что и пяди своей земли не отдадим никому.

Но надо иметь на всякий случай запас прочности.

- Ты думаешь, они полезут? - спросил Кирьян, который не представлял в этой тиши, что может быть война; но и тревожился теперь, когда уезжала к границе сестра.

- Я, Киря, мелкая сошка. И всем рассуждениям моим, может быть, грош цена. С Кремлевских стен виднее, что вдали. Тревоги пока нет, какая была бы перед Грозой.

- А говоришь ты с тревогой.