Холмы Варны

- Я не желаю знать, кто вы такой, любезный сэр. Я декан колледжа Святой Марии, и эти ворота не открываются ни по требованию университетских надзирателей, ни по требованию городской стражи. Никакого обыска в своем колледже я не допущу. Утром я расследую вашу жалобу, и, если подтвердится, что один из наших студентов повинен, в подобном деянии, он будет передан в руки надлежащих властей.

Алан поспешил ретироваться. Нет, пожалуй, все-таки придется лезть по крыше.

Когда Алан вошел в большую комнату, которую он делил с тремя товарищами, Мэтью и Годфри уже спали, но из-под двери комнаты для занятий пробивалась полоска света: значит, Дик опять засиделся над книгами. Алан на цыпочках прошел через спальню и, приоткрыв вторую дверь, сунул голову в щель.

- Никак не можешь оторваться от греков? - спросил он шепотом.

- Дик поднял голову, и его худое бледное лицо осветилось улыбкой.

- Просто нет сил закрыть книгу, - сказал он. - В ней все так ново, столько замечательных мыслей и идей, которые мне даже не снились...

- Не так уж они новы. Им же больше двух тысяч лет. - С этими словами Алан пересек комнату и уселся на край стола.

- Но для нас они новые. Ведь прошло лишь несколько десятилетий с тех пор, как они стали нам доступны. - В глазах Дика вспыхнул восторг. - Насколько же они опередили нас! Какие сокровища знаний - наука, а не бабушкины сказки! Нет, Алан, греки - это целый мир, который нам еще предстоит исследовать. Это... это Америка духа!

- Знаю. Я чувствую то же самое. Но, - тут Алан грустно улыбнулся, - мне, пожалуй, уже не придется исследовать этот мир.

- Почему? Алан, что случилось? У тебя вся рука в крови!

- Небольшой спор с коллегами-учеными. - Его голос снова стал насмешливым. - Тупые ослы назвали меня лжецом, еретиком и еще кое-чем в том же роде.

- А что ты им сказал?

- Только повторил слова великого поляка Коперника. Сказал о том, что прекрасно знали греки Аристарх Самосский, например, и Гераклид Понтийский1 за много веков до того, как был заложен первый камень этого высокоученого университета.

Дик встревожился.

- Ты дрался с кем-нибудь?

- Немножко. Они пустили в ход подлую штуку, и мне пришлось отделать одного из них сильнее, чем я собирался.

- Это скверно, Алан.

- Знаю. - Алан соскочил со стола и продолжал быстро: - В лучшем случае меня выгонят из Кембриджа. А если рана тяжелее, чем я думал, одному богу известно, что со мной будет. Поэтому лучше мне уйти самому, прежде чем меня принудят.

- Ты вернешься домой? Алан горько усмехнулся:

- А есть ли у меня дом? Дейлгарт, эта холодная темница в далекой глуши? Тетка мне не обрадуется. Старик Эндрью умер, и у меня там нет больше друзей.

- Но как же так? А друзья твоего отца? Ведь Дрейтоны - такой древний род!

- Который в войне Алой и Белой розы оказался на стороне побежденного2. У нас не осталось друзей с тех пор, как мои дядья лишились головы, а мой отец земель за то, что на Босуортском поле они сражались за Ричарда. Нет! - Он принялся расхаживать по каморке. - Люди не забывают того... о чем следовало бы забыть. Хотя со смерти моего отца прошло десять лет, а я - последний в роде Дрейтонов, Генрих Тюдор по-прежнему не жалует нас. Если дело дойдет до суда, это может сослужить мне плохую службу.

- Так куда же ты пойдешь?

- Не знаю, Дик. Во всяком случае, ясно одно: до зари мне надо убраться из колледжа, да и из Кембриджа тоже. Если бы я мог попросить у кого-нибудь совета!

- Алан! - Дик взволнованно вскочил с табурета. - Ведь в Кембридже есть человек, который способен тебе помочь - даже помочь уехать из страны, если понадобится.

- Кто же?

- Эразм!

- Пожалуй... Но не могу же я идти к Эразму ночью!

- Почему же? Он всегда работает чуть ли не до рассвета. А ты один из самых любимых его учеников, один из горстки верных греков, как он нас называет. Дик настойчиво потянул Алана за рукав. - Иди к нему, не теряя времени! Он самый прославленный человек в Европе, у него повсюду есть друзья. Кое в чем он даже могущественнее королей.

- Хорошо. - Алан направился к двери в спальню. - Я захвачу свои пожитки, ведь я вряд ли еще вернусь сюда. Утром передай Мэтью и Годфри мой прощальный привет.

- Счастливого пути! - Дик печально пожал ему руку. - И что бы ни случилось, где бы ты ни оказался, не забывай греческого.

- Будь спокоен. - Алан негромко засмеялся, стараясь скрыть собственную грусть.

Пять минут спустя темная фигура бесшумно прокралась по заснеженной крыше и спрыгнула в переулок Святой Марии

Глава вторая. УДИВИТЕЛЬНОЕ СОКРОВИЩЕ.

- Боюсь, любезный Дрейтон, ты не создан для ученых занятий.

Плотнее закутавшись в черную, подбитую мехом мантию, маленький голландец протянул руки к пылающему камину. Как и подобало ученому мужу, он говорил по-латыни, и Алан обиженно ответил на том же языке:

- Но разве не следует защищать истину, высокочтимый Эразм?

- Конечно, следует, юноша, но не мечом, а пером. И не хмуря гневно брови, а с улыбкой. Рази их глупость смехом! Ты читал мою последнюю книгу?

- "Похвалу глупости"? Кто же в Европе не читал ее, учитель?