Холмы Варны

Алан вздрогнул и уставился на Анджелу, которая, съежившись, сидела рядом с ним; ее рыжие волосы были аккуратно убраны под шерстяной колпак.

– А что ты знаешь про Варну? – спросил он шепотом.

– Примерно столько же, сколько и ты. У меня хороший слух.

– Но тебе нельзя ехать со мной! Это опасно. Чтобы такая молодая девушка… нет, это безумие!

– Вот что! – Голос Анджелы стал еще более низким, как бывало всегда, когда она на чем-нибудь решительно настаивала. – Я, конечно, не знаю, как ведут себя девушки в Англии, но ты иногда говоришь такие вещи, что я начинаю думать, уж не держите ли вы их под замком, как турки.

– Не говори глупостей!

– Ну, во всяком случае, у нас в Италии другие обычаи. Девочки учатся тому же, что и мальчики, и, став взрослыми, бывают способны подвизаться на любом поприще, открытом для мужчин. И дело не только в том, что мы не хуже вас знаем греческий или латынь… Кстати, ты когда-нибудь слышал про Олимпию Морато, которая шестнадцати лет от роду читала в Ферраре лекции по философии?

– Ну, с помощью одной философии ты до Варны не доберешься, – возразил Алан.

– Как я хотела сказать, когда ты меня перебил, итальянские женщины способны и на многое другое. Они водили армии, они управляли целыми провинциями, они…

– И ничего в этом нет хорошего, – упрямо стоял на своем Алан. – Бог сотворил женщин совсем для другого: их дело – присматривать за домом. А так они совсем превратятся в мужчин – еще немного, и вы начнете щеголять бородами!

– Свинья! Невежда! Эти же самые женщины выращивали целую кучу детей и любили все то, что любят обычные женщины: танцевать, петь, шить себе наряды…

– Да, конечно, они несравненны, – насмешливо согласился он. – Вы все тут до того изумительны, что только диву даешься, как это итальянские мужчины еще ухитряются найти себе какое-нибудь занятие! Ну, да дело не в этом. Со мной ты все равно не поедешь.

– А я говорю – поеду!

– А я говорю – нет!

– А почему нет?

Алану уже надоела эта перепалка. Он далеко уступал Анджеле в красноречии, да к тому же «Дельфин» стал тяжело раскачиваться на серых, зловещего вида волнах, и ему было не до разговоров.

– Ты мне будешь только мешать, – огрызнулся он. – Устанешь, или голова у тебя разболится, или еще что-нибудь придумаешь. Ты недостаточно сильна для такой поездки.

Он почувствовал, что его собственная голова словно налилась свинцом, и испугался, что не сумеет продержаться до тех пор, пока эта отвратительная девчонка не уйдет куда-нибудь с кормы.

– «Недостаточно сильна»! – вспылила Анджела. – Ведь ты же, по-моему, видел, как я гребла на лодочных гонках!

– Прошу прощения, – буркнул Алан и, плотно сжав губы, поспешил к противоположному борту.

В этот день они больше не спорили. Алан почти все время лежал пластом на палубе, от души желая, чтобы «Дельфин» нырнул, наконец, в волны, раз и навсегда прекратив его мучения. Время от времени Анджела подходила к нему и, опустившись на колени, давала ему напиться или пососать апельсин. А потом опять принималась расхаживать по палубе в своем мужском наряде и тихонько напевать с беззаботностью, которая доводила Алана до исступления.

На следующее утро волнение улеглось. Море вокруг расстилалось блестящим синим шелком. Слева были видны голубовато-серые горы Далмации и бесчисленные прибрежные островки.

– Ну, как ты сегодня – достаточно силен? – лукаво осведомилась Анджела за завтраком. – Надеюсь, я тебе вчера не очень мешала?

Алану оставалось только промолчать.

Позже, когда они вышли на палубу, Алан наконец сдался и они заключили мир. Другого выхода у него все равно не было. Капитан Монтано собирался из Рагузы плыть дальше, и Алан знал, что не сможет заставить Анджелу не плавать на «Дельфине», пока корабль не вернется в Венецию, или отправиться из Рагузы домой с каким-нибудь другим надежным капитаном. Кроме того, он отлично понимал, что раз Анджела умудрилась разведать тайну его путешествия, а затем с помощью сложной цепи подкупов и интриг (каких именно, она отказалась ему сообщить) сумела поменяться местами с корабельным юнгой, ее обратно не отошлешь. Значит, она едет с ним, и приходится с этим примириться. А к тому же ей известна почти вся его тайна, и, пожалуй, будет лучше, если она останется под его надзором, а не отправится странствовать в одиночестве, храня в своей памяти столь опасные сведения.

– Называй меня теперь Анджело, – сказала она так невозмутимо, словно вопрос о ее имени был единственным затруднением.

Во всяком случае, им повезло, что на корабле не было других пассажиров, и они ни с кем не разговаривали, кроме Монтано, в каюте которого обедали и ужинали. Если матросы и подозревали, что Анджела – девушка, они этого никак не показывали в ее присутствии, хотя у себя в кубрике, возможно, и строили всяческие догадки.

Пьетро Монтано оказался куда более интересным человеком, чем позволял надеяться его унылый вид. Собственно говоря, у него в жизни было только две беды: скверное пищеварение и романтическая любовь к приключениям, которую не могли удовлетворить однообразные плавания по узкому Адриатическому морю.