Холод

Сергей промолчал, думая о том, что совсем недавно и сам задавался подобным вопросом.

— Ты уедешь обратно? К себе во Владивосток?

— Наверное… — он неопределенно пожал плечами, — Если меня не пошлют куда-нибудь еще, ловить других монстров. Я теперь, кажется, главный специалист ВМФ по ловле чудовищ.

— Может и меня возьмешь с собой? — он взглянул на Гелю, но не смог прочесть в ее глазах, шутит она, или нет, — Я теперь тоже в некотором роде специалист… Я и сама — почти чудовище.

Ну почему всегда так? Почему если рядом с мужчиной оказывается миниатюрная, хрупкая девушка, то она обязательно будет несчастной или попавшей в большую передрягу. И ее захочется пожалеть… Обнять, погладить по голове и успокоить, сказав, что отныне все будет в порядке. Ведь он рядом… И ведь все знают, что от этих слов ничего не изменится! Что все равно ничего не будет в порядке, как раз потому, что он — рядом. Ведь это мужчины притягивают неприятности, а женщины — просто оказываются рядом, чтобы быть впутанными в них.

Вполне осознавая все это, Сергей все же поступил так, как поступали до него многие миллионы мужчин, начиная с самых древнейших времен. Крепко обнял Гелю за плечи и прижал к себе.

— Ну какое же ты чудовище? Разве что маленькое и симпатичное…

— Просто я одновременно воспринимаю мир и таким, как воспринимала всегда, и таким, каким, воспринимают его Возрожденные. Когда я смотрю на лед, зная о том, что под ним — черная, холодная вода, меня бросает в дрожь, как и всякого человека. Я думаю о том, какая она холодная, и как это страшно, оказаться в воде подо льдом. Но одновременно я думаю и о том, что вода — это колыбель жизни, что ледяная вода баюкает и успокаивает… Что оказаться в ней подо льдом — самое приятное, что есть на свете.

Когда я смотрю на солнце — я жду лета. Но Возрожденный во мне боится этого, и я чувствую его страх. Стоит мне помечтать об отпуске, о жарком солнце, о теплой воде, как меня тут же прошибает холодный пот. Для Возрожденного это настоящий ночной кошмар. Для одной части меня солнце — это теплый друг, без которого я очень скучаю зимой. Для другой же, для той меня, что любит ледяную воду и серебрящийся свет, это Главный Враг… Так они называют солнце. Тепло убивает их быстрее пуль. Внутри них горит огонь, поэтому зима — это их время. Поэтому на лето они прячутся в Порождающем, которое охраняет их от Главного Врага, скрывает от его страшных лучей.

И я не знаю, какая я! Я не могу быть ни той, ни другой. Я люблю солнце, но боюсь его. Я боюсь холода, но люблю его. А самое страшное — что и на людей я теперь смотрю по другому. Я вижу их мысли и чувства, они написаны у них на лице. Это похоже на запахи… От одних исходит приятный, от других — не очень. От третьих и вовсе слезятся глаза, и хочется бежать от них прочь.

Вот твои люди… Они пахнут спокойствием и уверенностью в себе. От Максима веет скрытой угрозой — я чувствую, что в нем дремлет вулкан, и однажды он взорвется.

— Знаю… — Сергей взглянул на Кирпича, попытавшись прочувствовать то, что чувствовала Геля. Да, она была права. Вот только она улавливала его ауру мгновенно, а ему для того, чтобы узнать своего бойца, потребовались годы. Кирпич был самым вспыльчивым из всей команды, самым своевольным и своенравным. Он подчинялся приказам командира и ни разу не нарушил субординацию — его личное дело было бело, как Сибирский снег. Но Сергей отчетливо ощущал разницу между выполнением приказов, который Кирпичу нравились, и выполнением тех, которые он не одобрял…

Впрочем, может быть это и хорошо. Если кто-нибудь прикажет Кирпичу расстрелять толпу детей, он скорее всадит очередь в отдавшего этот приказ.

— Они похожи между собой… Должно быть, они и мыслят одинаково. Ну, то есть их мысли текут в одном направлении. А что будет, когда я вернусь к обычной жизни? Когда ежеминутно на моем пути будут попадаться все новые и новые люди? Я, ведь, вижу их насквозь! Я буду восхищенно провожать взглядом хороших людей, и рефлекторно плевать под ноги плохим. Я не смогу скрывать свои чувства…

И вдруг Сергей понял кое-что еще — из области того, «что будет после того, как…» Что бы ни было, кто бы не победил, Гелю ни в коем случае нельзя отдавать Матвееву. Нельзя допустить, чтобы он узнал о ее телепатических способностях и умении за секунды определять ауру человека. За такого агента генерал ухватится прочнее, чем за буранников. Шпион, читающий мысли! К тому же, шпион, не пахнущий тухлыми яйцами и не покрытый шерстью. Идеал!