Холод

Здесь было больше места, и я мог спокойно расхаживать взад-вперёд, не боясь разбудить спящих — так лучше думалось. Но имелась у меня и ещё одна цель: я хотел поупражняться со своими чарами, чтобы научиться создавать их усилиями воли. Если снова придётся столкнуться с морами, этот навык мог оказаться очень полезным.

Я расставил на кухонном столе чашки и прочую посуду, и принялся дотрагиваться до каждой вещи, пытаясь повторить то, что сделал во время схватки с монстром в святилище.

Получаться это начало довольно быстро: стоило слегка напрячь мышцы руки и послать энергетический импульс, похожий на тот, который я посылал кристаллам, приказывая им зажечься или погаснуть, как предмет, до которого я дотрагивался, покрывался коркой льда. А потом и вообще я начал замораживать вещи, даже не прикасаясь к ним. Расстояние было небольшое: может, полметра, или меньше, но уже хотя бы что-то. Непонятно, правда, почему эффект этот не обнаружился раньше: похоже, вещество, которым меня накачали, не сразу активизировалось, или моё тело не сразу адаптировалось.

Я так увлёкся, что даже не заметил, как прошло два часа. Но я был рад снова сомкнуть глаза, пусть и не на долго. Надеялся, что тот тёплый летний сон продолжится, и я узнаю, чем всё закончилось. Однако на этот раз я провалился во тьму, а уже через секунду меня снова поднял грубый ворчливый голос Йозефа.

Едва забрезжил рассвет, мы покинули дом. На этот раз мы решили попробовать создать брешь в другом месте. Мужики что-то долго обсуждали, и со слов их я понял, что в некоторых точках портал открыть проще.

Мы двинулись по городской окраине. С одной стороны тянулись заросли кустарника, а с другой — каменные одноэтажные домики. Свернули вглубь кварталов и остановились на первом же перекрёстке. Йозеф принялся вспоминать, куда идти. Топот копыт отвлёк нас.

Мы все разом обернулись в сторону, откуда тот доносился. Из ближайшего переулка выехала массивная чёрная лошадь с восемью ногами, а на лошади восседал всадник, облачённый в белый кафтан, местами драный и грязный, и кирасу. На голове всадника ржавел шлем с огрызками перьев, в руке тускло поблёскивал палаш. У всадника были длинные, закрученные вверх усы, высохшее, словно у мумии, лицо, а в глазах, как и в глазах его коня, зияла тьма.

— Кирасир! — воскликнул носатый парень. — Он выследил нас. Нам конец!

— Спасайтесь! — не своим голосом завопил Йозеф.

Глава 8

Мужики пустились наутёк, я — тоже. За спиной грохотали восемь копыт: всадник преследовал нас. Я выхватил пистолеты. Обернулся. Лошадь с горящими тьмой глазами уже была в каких-то метрах от меня. Из глотки её доносился утробный рёв, совсем не похожий на конский храп. Палаш взмыл вверх, готовый обрушиться на мою голову. Я разрядил оба пистолета и отскочил в сторону.

Пули ударили в кирасу — я отчётливо слышал звук, но всадник даже не пошатнулся. Конская туша пронеслась мимо, и палаш опустился на голову мужика в выцветшем кафтане. Кровь красными брызгами разлетелась по белому снегу, мужик шлёпнулся лицом в землю.

Конь своей могучей грудью сбил Савву и прошёлся по нему всеми восемью ногами. Вновь взмыл вверх палаш и снёс голову белобрысому. Голова несколько раз перевернулась в воздухе и шлёпнулась в снег рядом с рухнувшим на дорогу телом.

Остальные трое ринулись в узкий проход между домами, а кирасир промчался по инерции дальше по улице и развернулся, чтобы атаковать нас вновь.

Прошка оказался на другой стороне улицы. Он сидел, прижавшись к стене, и испуганно таращился то на всадника, то на меня, то на своих погибших товарищей и тихонько скулил. Лицо его выглядело глупее обычного.

— Уходи! — крикнул я ему и замахал рукой. Прошка прополз на четвереньках, поднялся и, то и дело оглядываясь, побежал ко мне, продолжая скулить и всхлипывать. А восьминогий конь уже разгонялся, намереваясь растоптать нас обоих.

Прошка пробежал мимо, а я встал посреди дороги, вытащив из ножен саблю. Кирасир летел прямо на меня, и палаш его вновь взмыл в воздух.

«Лучший фехтовальщик, говоришь, — вспомнил я слова Даниила из последнего сна, — посмотрим, на что ты способен».

Мне еле удалось взять себя в руки и не броситься наутёк. Всадник и его чудовищный конь выглядели столь жутко, что, казалось, от одного вида их сердце может остановиться: не иначе, сама смерть во плоти или дьявол, вылезший из ада.

Когда конь был уже в нескольких шагах от меня, я отскочил и, подняв саблю, блокировал удар палаша. Он оказался столь мощным, что сабля чуть не вылетела из моей руки. Сам же я едва устоял на ногах. Конь развернулся и вновь ринулся на меня.

Тогда я решил применить иной подход. Когда кирасир вновь оказался передо мной, я пригнулся и ударил саблей по одной из передних ног лошади. Рассчитывал повалить животное, чтобы всадник вылетел из седла: с пешим драться сподручнее. Но сабля словно по деревяшке ударила, и конь не обратил на это ни малейшего внимания.