Холод. 98 лет спустя

Я отбил удар девушки-бойца, что хотела напасть на меня со спины, но не мог оторвать взгляд от несчастной блондинки, которую начал толкать мужчина из толпы. Потом охрана набросилась на неё и куда-то потащила. И в этот момент я потерял бдительность.

Как только широкая спина охранника в серой форме преградила мне вид на сокамерницу, я сделал шаг вперед и тут же получил удар ножом в спину. Эта сука повредила мне спинной мозг. Я осел на колени и даже не мог поднять голову, чтобы увидеть, куда именно увели блондинку.

Толпа ликовала. Для них боль Мора слаще Рождества. Под громкие крики людей, призывающие девушку добить меня, я просто сидел на коленях и ничего не мог сделать. Беспомощность – худшее чувство. Я это знаю, испытал его в полной мере.

Чувствовал, как девушка-боец приближается ко мне снова и понимал, что сейчас она меня добьет.

Очередная смерть.

Очередная агония.

Но перед этим я хочу увидеть нечто прекрасное, а не каменный пол, на который я сейчас смотрю. Прикрыл глаза и вновь увидел одну из немногих картин в своей голове. Тех картин, которые принадлежат только мне и ей.

Темноволосая голубоглазая маленькая девочка бежит ко мне. На ней надето светло-голубое платье, волнистые волосы развеваются от скорости её бега. Она улыбается и во всё горло кричит "Папа". Я испытываю счастье, такое, что ни с чем в этой жизни не может сравниться. Но Сара не успевает добежать до меня, мои глаза распахиваются в тот момент, когда девушка-боец вонзает уже торчащий из спины нож до конца. И я падаю на каменный пол, спустя минуту перед моими глазами появляются серые ботинки охранника, несколько пар рук поднимают меня и волоком тащат обратно в камеру. Они не добили меня… почему-то.

Я испытал облегчение, когда увидел, что девушка-соседка тоже в камере, видимых повреждений я на ней не наблюдал. Но её лицо. Мокрые щеки. Почему она плакала? Ей сделали больно? Или ей страшно? В женской голове невозможно разобраться. Никакие намеки не помогут мужчине понять, что в ней творится. А так как девушка со мной не разговаривает, я даже не буду пытаться.

Но она снова удивила меня.

Причем дважды.

Мало того, она вынула нож из моей спины, так она ещё и заговорила со мной. Но после того, как лезвие покинуло моё измотанное тело, блондинка быстро ретировалась и закрыла за собой дверь-решетку. Заперла на все замки и удалилась в туалет. Её долго не было, я уже успел прийти в себя и даже смог подняться на ноги и по максимуму смыть с себя кровь. Меня, в отличие от сокамерницы, не выводят в ванную, и всё, чем я могу довольствоваться – это тонкая струйка ледяной воды, но мне раз в неделю приносят чистую одежду. И на этом спасибо.

Несмотря на то, что вчера девушка заговорила со мной, больше мы это не практиковали. Я всё чаще и чаще просто сидел с закрытыми глазами и виделся со своей дочерью.

Я так скучаю…

Никогда не думал, что по кому-то можно тосковать так сильно, что все внутренности превращаются в требуху, а душа физически начинает кровоточить. Эти моменты… одновременно приносят непомерную радость и доставляют щемящую боль. Но без этих кратких встреч я бы не протянул здесь целый год, а то и больше.

Открываю глаза и ловлю на себе пристальный взгляд блондинки. Но как только она встречается с моими глазами, то тут же отводит глаза в сторону. Она ещё не определилась, как вести себя со мной.

– Спроси. – говорю ей.

Она молчит.

– Если тебя что-то интересует, то просто спроси.

Но она снова молчит.

Я вижу, как она борется с собой, её что-то волнует, и, видимо, ответ на это могу знать именно я. Но она перебарывает себя и, не произнося ни слова, снова берет свой блокнот и что-то там рисует. Ложусь на жесткий матрас и смотрю в потолок. Это одно из немногих занятий, которые доступны мне.

Так мы прожили ещё шесть дней. Молча, изредка бросая друг на друга короткие взгляды.

Пятница.

Снова пришел громила Дюк, тот, что частенько стреляет мне в голову. Он забрал с собой мою сокамерницу, и они удалились. Я остался в камере один и начал обдумывать план побега. Теперь уже настоящего. Выяснить мне о Скале практически ничего не удалось, но торчать здесь столетиями я не собираюсь.

Спустя несколько часов блондинка вернулась. Опять в другой одежде, но не это привлекло моё внимание. Она плакала. Тихо, но очень долго. На её левой щеке виднелся красный след от чьей-то ладони.

– Что случилось? – спросил я.

– Расплата. – ответила она, лежа на кровати спиной ко мне.

7. Расплата

Амели.