Холод. 98 лет спустя

Иду вслед за ним и смотрю на него сверху вниз. Да, мой дядя немного нестандартный. У него нанизм, проще говоря, карликовый рост. Из-за этого все смотрят на него "странно". Почему-то люди обращают на это слишком много внимания. Например, Боа, когда он впервые увидел дядю, то перед ним предстал мужчина сорока пяти лет, ростом в сорок семь дюймов, с полностью седой головой и большими зелеными глазами. Его вообще мало кто видел, но я не раз слышала, как люди в городе шептались, что он высокий, статный и очень сильный. Но они описывали моего отца, который правил Скалой до своей смерти, а потом "трон" перешел к дяде, как бы в наследство. Народ не спорил и не возражал, ведь именно наша семья спасла их всех, дала кров, пропитание и в какой-то степени мирную жизнь.

Заходим в столовую, и я замечаю, что стол накрыт только на двоих, значит Бриона не будет. Скорее всего он опять на каком-то задании. Сажусь на своё место, дядя располагается напротив меня. Накладываю себе в тарелку ароматной еды и помимо воли вспоминаю Мора, который ест каждый божий день одно и то же.

— Гипнотизируешь? — спрашивает дядя.

— Что?

Он слегка улыбается и указывает вилкой на мою тарелку:

— Еду долго не гипнотизируй, остынет и будет не так вкусно.

— А да, конечно. — бубню я и начинаю есть.

Спустя пару минут дядя начинает говорить:

— И как тебе новая комната?

— Скудно обставлена, матрас жесткий, а в остальном всё нормально.

— Как сосед? — с нажимом интересуется он.

— Не знаю, мы не разговариваем.

— Он уже пытался напасть на тебя?

У меня уходит примерно тридцать секунд, чтобы понять, дядя знает, что рано или поздно Мор попытается на меня наброситься. А что сокамерник делает сейчас? Усыпляет мою бдительность? Я только стала относится к нему менее боязливо.

— Нет. — в итоге отвечаю я.

— Завтра будет бой, и ты будешь присутствовать. — пережевывает очередную порцию картофеля. — И увидишь, какое он животное, и поймешь…

Дальше я старалась не слушать. Я и так знаю, для чего я там нахожусь, но пока Мор не сделал ничего дурного. Можно сказать, что я веду себя невоспитанно, а не он.

— Амели? — голос дяди снова врывается в мои мысли. — Ты слышишь меня?

— Да, конечно. — вру я.

— Тобиас. — заканчивает дядя и подняв брови смотрит на меня.

— Что Тобиас?

Дядя начинает злиться, не нужно знать его, чтобы понять, он закипает. Внешне ничем не выдает этого, но вот аура вокруг него приобретает темно-коричневые тона. Он не любит повторять дважды. Я это знаю, но… я прослушала.

— Простите, я немного задумалась. — начинаю оправдываться я.

Дядя откладывает вилку и сжимает руку в кулак. Сейчас он смотрит на меня не как дядя на племянницу, а как строгий учитель на нерадивого ученика.

— Мор, что находится через решетку от тебя, прямой потомок Тобиаса, который девяносто девять лет назад загнал людей в рабство и начал весь этот ужас, который происходит по сей день.

О, боже! Мурашки пробегают по рукам. Вот с кем меня поселили. Теперь мне хоть что-то стало известно.

— Но он не кажется мне чудовищем…

— Завтра ты всё увидишь. — уверенно говорит дядя.

— Хорошо, дядя. — соглашаюсь я.

Больше мы не разговариваем, а просто поглощаем вкусную пищу. После того, как трапеза заканчивается, начинаю подниматься со стула, но дядя жестом останавливает меня.

— Ты даже не спросила, как поживает твой жених.

— Неудавшийся жених. — поправляю его я.

— Это пока.

Опускаюсь обратно на стул и искренне говорю:

— Мне это не интересно.

— А должно бы.

Я молчу, и дядя отвечает на вопрос, который, по его мнению, должен меня интересовать:

— Он заботится о твоём душевном состоянии и упросил меня сбавить срок твоего наказания на полтора месяца вместо двух. — делает театральную паузу и продолжает. — И я пошел ему на уступки. Так что у тебя остался только месяц и неделя на осознание важности данного брачного союза.

— А если я не осознаю?

— Прости, Амели, но это не будет иметь никакого значения. Брак состоится.

— Как Вы думаете, мой отец был бы рад выбранному жениху?

— Твоего отца нет с нами, и ответственность за тебя несу я.

Поняла, что на этом разговор окончен. Поблагодарила дядю за ужин и отправилась в свою комнату. Забрала рюкзак и в сопровождении всё тех же охранников вернулась в камеру.

Стоило мне переступить порог, дверь тут же закрылась, а Мор оказался у клетки и спросил:

— Что они тебе сделали?

— Ничего. — ответила я.

И замерла… смотря в голубые глаза.

Я заговорила с Мором спустя шесть дней, хотя Дюк запретил мне это.

После моего ответа губы Мора раздвинулись в улыбке, которая преобразила его лицо. Я не знаю, как он выглядит в нормальных условиях, но сейчас у него длинные белые волосы до плеч и борода.

Но улыбка… она творит чудеса.

Несмотря на то, что у Мора поднялось настроение от нашего максимально короткого диалога, мне стало грустно. Кажется, я только что перешла черту, за которую мне не стоило соваться.

Утро наступило слишком быстро.

А день и вовсе пролетел незаметно.