Холод и яд

«Зато чистые», – слабо утешила себя Варя и тяжело поднялась. На полу валялась вчерашняя одежда, игрушки, рюкзак – абсолютный хаос, которого не должно быть в комнате девушки. Покачав головой и на ходу схватив с книжной полки расчёску, Варя прошаркала к шкафу-купе. Тяжело расставив руки по обе стороны от центральной двери с высоким мутным зеркалом, посмотрела на девушку в нём. Она сильно отличалась от вчерашнего отражения. Какая-то мрачная, измученная: на коленях проявились синяки, щёки покраснели и шелушились, под глазами пролегли огромные тёмно-лиловые круги, верхние веки припухли, у носа вспух омерзительный прыщ, а неровные концы некогда длинных волос болтались чуть ниже плеч.

Вчера она никак не могла оттереть волосы от человеческого жира, от мерзкого запаха ментола и пороха, хотя намывала их разными шампунями и маслами – они просто не хотели очищаться. Варя с ужасом поняла, что совершенно не помнит, как решилась на стрижку: ножницы, волосы, щелчок… Варя мотнула головой: какая разница, как это случилось, если ей стало легче! Хотя, конечно, причёска была далека от совершенства.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов, – прохрипела, проведя ладонью по лицу.

«Улыбнись тому, кто сидит в пруду!» – зазвучал в мыслях мамин ответ на эту Варину излюбленную фразу. Варя покорно приподняла уголки губ. Отражение действительно стало чуть более дружелюбным и менее замученным.

– Так и с ума сойти недолго, – переодевшись в длинное синее трико и любимую бордовую толстовку, Варя побрела в ванную.

В квартире было тихо: мама только летела домой, а папа ещё спал.

Проснувшись окончательно, Варя небрежно затянула волосы в шишку, чтобы не мешались, и принялась крутиться по кухне. Чайник, бутерброды, посуда, яблоки, тесто – не останавливаться, не зависать, чтобы порадовать маму вкусненьким пирогом и чистым домом.

– Доброе утро, – широко зевнул папа, на пороге кухни натягивая серую футболку с эмблемой местного хоккейного клуба, – уже готовишь?

Варя немногословно кивнула, осторожно нарезая предпоследнее яблоко. Папа скрылся в ванной. Перед глазами вдруг промелькнуло воспоминание тёплых ладоней Фила, накрывающих её руки и направляющих нож. Осторожно, бережно, с трепетным дыханием у самого уха. Правда, тогда было не утро, а вечер, а в руках не яблоко – картофель. Нож сорвался, полоснув по пальцу.

– Блин! – Варя резво отдёрнула руку и прижала палец к губам.

– Порезалась? – спросил папа, хлопая дверью ванной.

Варя сперва кивнула, а потом отрицательно мотнула. От внимательного папиного взгляда вдруг бросило в жар и замутило. Слёзы сами потекли из глаз. Папа поставил свою любимую кружку на стол и крадучись подошёл к Варе. Она стыдливо отвернулась.

– Ты чего, дочь? – в голосе отца промелькнуло недоумение вперемешку с раздражением.

Он развернул её к себе мягко, но с силой. Варя закрыла ладонями лицо и расплакалась, в который раз каясь во всех грехах:

– Это я… Я виновата! Там журналисты! Они… И комментируют, что ты, Фил, я – мы все продажные.

– И всего? – неожиданно папа легко рассмеялся и погладил Варю по щеке. – А я и не ожидал ничего другого! Люди ж, как гиены, кидаются на всё, что плохо лежит и плохо пахнет. В интернете – так тем более. Я всегда говорил, что соцсети полнятся помоями.

– Но… Они…

– Вар-вар-вар-вара! – папа встряхнул её за плечи. – Семьдесят процентов этих комментаторов не смогут сказать мне в лицо всего, что там понаписюкали.

Варя хихикнула. А папа удовлетворённо хмыкнул и, чмокнув в макушку, предупредил, что на шарлотку у неё всего пара часов.

– Я хотела ещё что-нибудь… Приготовить!

– Ты? Приготовить? – вскинул папа бровь. – Давай я лучше в ресторане закажу. У Эрика.

Варя без раздумий согласно кивнула. Справиться с одним пирогом было гораздо проще, чем с целым застольем.

Через два часа она сидела на переднем сидении папиной машины, скинув капюшон, и гипнотизировала контакт «Фил». Дома на столе осталась румяная шарлотка и сервированный к маминому возвращению стол. Нужно было только на обратном пути заехать в «Королеву» и забрать эксклюзивный заказ на вынос. Варя тяжело вздохнула: из вчерашнего разговора родителей она услышала, что у мамы Фила случился инсульт, и не знала, как правильнее поступить. Стоит ли лезть сейчас парню в душу своим сочувствием? Или оставить его одного? «Ага, с отцом и вчерашним днём, – Варю передёрнуло. – В конце концов, он должен знать, что мы вместе».

Палец нажал кнопку вызова.

– Кому звонишь? – спросил папа, уменьшая громкость радио.

– Филу, – одними губами призналась Варя и напряжённо вслушалась в гудки.

Один. Другой. Третий. Трубку Фил не брал долго, и Варя уже начала ёрзать, коситься на отца и поджимать губы в нервном ожидании. Гудки прекратились:

– Алло…

Голос в трубке был хриплым и задушенным, но совершенно точно принадлежал Филу.

– Привет, Фил!

– Привет…