Холод и пламя

По словам пиона, жизнеспособные деревья с бульвара будут перенесены в заповедник, но таких можно было пересчитать по пальцам, хотя большинство благодаря бальзамирующим уколам имели довольно-таки приличный вид. Но сколько из них перенесут длинный путь?

В толпе все смешалось: лапы, плавники, листья, крылья, чешуя и корни. Над головами волков желтели лимоны, в клювах ворон торчали травинки полыни, выдра сновала между ветвями клена, лисицы стояли около срубленных смоковниц. Некоторые молчали в смущении, другие плакали, третьи разговаривали о пустяках, четвертые назначали свидания, медведи-коллекционеры просили значки, библиотечные крысы меняли книги, журналисты спешили описать сцену, стереовидение снимало. На ворконском бульваре кипели страсти: неистовость, равнодушие, испуг, надежда, гнев и идиотская смешливость.

В конце-концов остались только одна девушка и дерево-мыслитель.

Все бульдозеры, кроме двух, убирались с выражением насытившихся животных, покачивая тупыми мордами. Один из двух последних приблизился к девушке, содрал с нее кожу, сотрясая обтекаемое тело. Глаза ее закрылись, темные волосы упали. Жаждущие глаза, арфа слуха, пытливый мозг, цветная чаща лона, сердце, ожидающее ударов и ласк покидали Леве, галактику и нас. Бульдозер потянул за ноги-корни, поднял тело на транспортную платформу. Оживет ли оно в заповеднике? А может быть, это прелестное создание превратится в отвратительную старуху?

Статуя Родена продолжала размышлять. Щупальца бульдозера схватили колено и правую руку, на которую опиралась голова. Механизмы выли от напряжения, но не могли справиться с бронзовым изваянием дерева. На помощь пришел еще один бульдозер, второй, третий, наконец все. И тогда они выкорчевали мыслителя, так и не расставшегося со своей позой. Его глаза как будто говорили о том, что он пустит корни в любом месте, куда бы ни забросила его судьба.

Толпа нехотя расходилась, потек автомобильный поток, застучала артерия бульвара; Осталась только распластанная трава, кое-где светлели волосы как лучины после рубки дерева, куски кожи, искры человеческих взглядов, слезы.

Мы сели в амфибию. Внизу и позади остались башни Воркона, деревья-скелеты, мутные облака. Мы летели к гиперлету, чтобы отдохнуть.

Когда мы приготовились в обратный путь, левсианцы торжественно проводили нас, подарив, кроме всего прочего, букеты маленьких и больших пурпурных сердец, сорванные с болью нашей плоти. Во время своего безмолвного полета мы думали о зеленом призыве глаз левсианских лесов.

Мы вернулись на старушку-Землю и после полета почти все стали экологами, вместо трех, которые были прежде. На Левее мы прошли самый трудный экзамен. Все, кто занимается естественными науками, будут проходить на Левее стажировку, а полученная информация послужит тесному сотрудничеству между обеими планетами. Из сотрудничества извлекут конкретные выводы, которые передадут и левсианцам, когда они прилетят на Землю и увидят своих братьев в наших садах, сестер в лесах и отцов в многострадальных океанах.

Любомир Николов ПИРШЕСТВО ГУННОВ

— Все, Дик, — сказала Дэзи, — это больше не может так продолжаться.

Я вжался в кресло, стараясь прикрыть лицо газетой. Этот тон не предвещал ничего хорошего. В последний раз я слышал его на прошлой неделе, когда речь зашла о том, что у всех есть флайеры, и только мы таскаемся на допотопном автомобиле. И, конечно, это означало крах семейного бюджета, потому что в тот же самый день флайер был размещен в гараже, а мой старенький «форд» остался на улице на произвол стихиям. Ну и что из этого вышло? Лично я и сейчас предпочитаю добираться до редакции на автомобиле: в небе всегда такой поток флайеров, что по пустым улицам человек может проехать в два раза быстрее. Что же касается Дэзи, то она вообще не может управлять флайером. Но прогресс разве остановишь?

— Не притворяйся глухим, Дик, — сказала Дэзи по ту сторону газеты. — У всех знакомых уже есть хронокары, и только мы живем как дикари.

Я замер, хотя и давно ожидал этого. Для скромного корректора такая покупка означала верную финансовую катастрофу.

— Но мы не можем себе позволить… — пытался я было возразить.

— Можем, — категорически заявила Дэзи. — Фреди сказал мне…

Так вот в чем дело! Ну, конечно, Фреди! Этого и нужно было ожидать еще с того дня, когда я повел Дэзи к нему.