Холод южного ветра (СИ)

Расстелив прямо на грязь непромокаемую палатку, побросали вместо пуфиков рюкзаки и расселись, привалившись спинами к изгибам бетона.

— Кто на часах? — донесся из темноты голос Сквоча.

— Без разницы, — отозвался Брок. — Предутреннюю могу я отстоять. Вы больше задолбались. — Вит, первым пободрствуешь?

— Принял.

Натруженные ноги, руки, хребет крутило от усталости — в этом недавнем троеборье я выложился по полной программе. Чтобы как-то облегчить своё существование, достал планшет и открыл вкладку примитивной игры, основанной на сборе комбинаций разноцветных шариков. Отвлекусь…

— Ствол возьми, — включив на секунду фонарь, Ежи протянул мне револьвер. — Учти, боевой… Будешь пост сдавать — Сквочу передай. И сядь у входа.

Забрав ухватистое оружие, перебрался к краю трубы. Парни пошебуршали барахлом, устраиваясь, и засопели, совершенно не замечая дорожного шума.

За полночь разбудил бесфамильного. Передал планшет, револьвер, плюхнулся на его, не успевшее остыть, место, и попытался вздремнуть.

Ну и мерзость эта ваша труба…

Голове жёстко, телу непривычно, на бок не завалишься — либо голова, либо ноги в грязи окажутся, вой от машин постоянно будит, помещая в пограничное между сном и явью состояние. То спишь, то просыпаешься и прислушиваешься — всё ли в порядке, то и сам не понимаешь — спишь ты или проснулся, то начинают допекать бетонные шероховатости, то куда-то проваливаешься, в беспамятную черноту.

Нечаянно зацепив меня за ноги, Ежи сменил бесфамильного. Тот попытался занять лёжку знайки, принялся ворочаться, мешая спать и матерясь вполголоса на дискомфорт, после перебрался обратно, к самому краю трубы, пододвинув ушастого. Я рассеянно наблюдал за его манёврами, завидуя осмелившемуся сменить неудобную позу товарищу, и сонно размышлял, не пристроиться ли рядом с ним. Колебался. Только-только удобство поманило.

Брок воспринял возню товарища нормально. От скуки отложил свой девайс, встал, потянулся, прошёлся перпендикулярно дорожной насыпи, разминая ноги и плечи. Остановился шагах в семи, скорее слышимый, чем заметный на ночном фоне. Если бы не светлые кроссовки, слегка выбивающиеся из общей темноты, вообще бы не увидел.

Вот же не сидится ему…

— Вит!!!

Я не понял, кто орал, зачем и для чего. Однако не успели глаза толком распахнуться, как темноту трубы озарили частые вспышки у самого входа. По ушам будто молотком застучали выстрелы. И в этих вспышках я увидел силуэт с вытянутой вперёд рукой.

— А-а-а-а!

Громыхнуло, оглушающе хлестнув по барабанным перепонкам.

… Меня не учили, что делать, оказавшись под огнём в ограниченном пространстве. Все наставления, вдалбливаемые и в учебке, и сержантом, талдычили одно и то же: упасть, перекатиться в укрытие, используя рельеф или складки местности, открыть ответный огонь. Ага! Я бы и рад, но в круглой, полутораметровой трубе можно катиться только вперёд или назад. Стрелку и ствол двигать не надо. И так, и так попадёт. Ловушка…

Ещё выстрел.

— … Мать!!!

Вопили снаружи. До меня этот звук добрался во время удара о сложенные в глубине велосипеды. Ни придумав ничего лучше, я оттолкнулся подошвами от ткани палатки, покрывавшей намывную грязь, естественно, поскользнулся и рухнул на спину, прямо на изгиб руля.

— Ё…

Букву приправили вязкие шлепки, утробное рычание.

— Вит! Помогай!!! — хрипела ночь.

Помогай — уже понятнее. Упёршись на локоть, сместил центр тяжести и, погрузившись пальцами во влажную, липкую землю, хорошенько оттолкнулся, перекатываясь в единственно допустимую из-за диаметра трубы полуприсядь. Палатка снова подвела, приходя в движение под моими кроссовками, но я удержался.

Фары проезжающего сверху автомобиля с грехом пополам подсветили пространство перед нашим убежищем. На земле — два тела, друг на друге, оба не двигаются.

Что за херня?!

— Самад, живой?

Только сейчас дошло — это Сквоч. Он что, ополоумел?

— Самад?

— Цел.

— Подойди.

Не веря в происходящее, я выбрался под испещрённый звёздами небосвод. Била дрожь, в глазах до сих пор плясали яркие круги от вспышек.

Всмотрелся, приблизился на полметра. Верхнее тело отвалилось вбок, нижнее лежало. Но не спокойно, как мне показалось ранее — оно дёргалось. Мелко, царапая пальцами почву и подёргивая коленями. Голова повернулась к насыпи, а из её правого уха торчал необычный, неприродный предмет. Толстоватый, твёрдый.

Судорога, затих… Машина уехала, погружая сюрреалистичное зрелище в темноту.

— Он мёртв… Вит! Что ты видел?

Это лежит Ежи, наш взводный знайка… Ежи…

Я не смог пересилить себя и подойти к товарищу. Замер у входа в дренаж, совершенно не представляя, куда идти и что делать. Не знаю. Ни куда, ни зачем, ни…

— Ви-ит! — моё имя сопровождалось кашлем человека, пропустившего добротный удар в грудную клетку. — Не дури.

— Что с ним?

Для чего спросил? Ответ и так очевиден…

— Я его убил. Повторяю. Что ты видел?

Фигура бесфамильного переменила положение, отойдя от меня вглубь черноты.

— Убил… — повторил я за Сквочем.

— Вит, пожалуйста, ответь.

Плохо понимая, для чего ему это, я попытался припомнить далёкие-далёкие времена, те самые, благостно проводимые в трубе.