Холод

Уже утром подходим к лагерю. Чёрт! Чёрт! Пять трупов серыми холмиками. Рядом наши стоят. Но не все. Николай сидит. Весь бледный. За бок держится.

— Что тут случилось?!

— Да вынесло этих прямо на нас! Мы в ножи. Вроде всех положили. Один лежит ничком. Николай подошёл, перевернул, а тот его в бок ножом ударил.

— Мы его перевязали, кровь остановили.

— Николай, ты как?!

— Нормально!

— Дышать как? Больно?

— Есть немного.

— Так, делаем носилки.

— Я сам пойду!

— Надо будет, побежишь, а пока понесём! И почему ты, паразит, жилет снял? Меня Марина убьёт!

Ладно, быстро собрались. Впереди Славик с Сергеем. Потом мы попеременно по двое носилки несём, наш Николай сзади тылы прикрывает. Санки оставили только одни. Всё остальное спрятали. Поначалу на адреналине ходко пошли, но до этого не сидели, и Николай с одеждой восемьдесят тянет. Тяжело! Но деваться некуда.

Вырезанная группа явно кого-то искала, но точно не нас. Может, кто у них в побег ушёл. В таком разе есть надежда, до вечера не хватятся.

Я всегда знал: главное у солдата на войне — это ноги. Нас не догонят. На привале перевязали Николая. Ой! Не нравится мне рана. И особенно не нравится, что крови почти нет. А ножик длинный и узкий. Он бледный, весь в поту. Систематически начал проваливаться, теряя сознание.

Рискнули, повернули к морю. Через три часа вышли. Развернули радиостанцию. Едва вышли в эфир, как нас начали глушить. Но передать, что мы на полпути сидим на берегу, успели. Теперь кто первый успеет. Спустя десять минут вылетел «мерс». Ну она и ездит! Откинули переднее сиденье. Положили Николая, назад Леопольдо и двух бывших погранцов. Махнул рукой. Через две минуты машина исчезла за горизонтом. Ещё через пять минут прибыла неразлучная парочка, мой пикап и японец. Едва отъехали, как по листам металла, закрывающим машины сзади, застучали молотки. Поздно пить боржоми!

Мы приехали, а Николая уже на операционном столе разрезали. Обширное внутреннее кровотечение. Давление падает. У него первая плюс. У меня тоже. Так что забрали практически без стакана литр. Я сразу вырубился. Пришёл в себя ночью. Лежим вдвоём с женихом со свадьбы, у него тоже такая же кровь. У него грамм шестьсот забрали. Николай спит. Марина рядом сидит. Глянула. Если бы взглядом можно было бы убить, уже мёртвый бы лежал.

Пошёл в пищеблок, есть хотелось, сейчас съем кого-нибудь. Начал шарить по шкафам. Вошла следом. Поставила электрочайник. Быстро соорудила бутерброды.

Сижу, ем.

— Спасибо!

— За что?

— Ребята рассказали!

— Не за что. Это на полном серьёзе. Бросать своих нельзя. Возвращаются или все, или как получится. Закон. В своё время мы всех своих похоронили на родине. Хотя им, может, и без разницы, но живым это важно.

Про себя подумал: знала бы ты, как всё на самом деле. Приказ, и ничего личного. Я у себя в группе своих два раза собственными руками. А здесь не моги, гражданские не поймут.

— Слушай, а почему твои носилки не несли?

— Они трое самые боеспособные. В случае чего важно, чтобы у них руки не тряслись. Они бы прикрывать остались. Вот такой расклад. Ладно, я пошёл. Надо материалы, что наснимали, пересмотреть по свежей памяти.

— Слушай, а мы живыми останемся?

— Конечно! Всё будет хорошо!

Она ушла обратно к мужу. Я дожевал бутерброды. Пошёл в нашу общую комнату. Там в тепле, если что, собрания разные устраивали. А сейчас штаб обороны заседал типа так. Военный военному рознь. Есть убивцы, это мы. Есть просто диверсанты, это двое с ракетами. Несколько человек служили в армии. Из них один дослужился до старшего сержанта. Так что полководцев у нас не наблюдается. Вывод: за неимением гербовой, пишем на простой. Все беды оттого, что люди пытаются делать то, что не умеют.

Итого: что мы имеем. Хороший снайпер, даже очень хороший — один. Тактический планировщик есть, тоже один. Это я. Десять человек условно умеющих стрелять из автомата. И двое погранцов, которые со ста метров гарантированно попадут по грудной мишени. Ещё человек двадцать смогут зарядить и выстрелить. Не сидеть на заднице нельзя.

На другой день заехали к шаману, тот почесал затылок и сказал, что до весны будет ориентировочно перебросов двадцать. Но зимой люди, как правило, гибнут от холода. Добычу собирают по теплу. Примерно накидали на самодельной карте места, где находятся все известные горы и нанесли даже те, что никто не видел, но слухи ходили.

Я, вот немного отвлекаясь, чего подумал. Это же сколько народу пропадает, а власть предержащая ни гу-гу. Машины или суда въезжают в туман и исчезают. Можно как-то или людей предупредить, или ещё как. Похоже, они копят информацию, а судьбы попаданцев их ни грамма не волнуют.