Холодина

«Через день будет поздно, через час будет поздно, через миг будет уже не встать» – читал мне на ухо мантру бессмертный просветленный Витя Цой.

Музыка – это единственная лицензированная магия в нашем мире. Несколько минут – и в нутре у меня всё перевернулось. Кулаки сжимаются, сердце колотится, энергия просится наружу. А Цой только подкидывает дровишки в костер:

«И вот ты стоишь на берегу и думаешь: "Плыть или не плыть?"».

Опять очень долго не удавалось уснуть. Я ворочался в постели, перебирая все возможные варианты контакта и их последствия… Понимал, что всего не предусмотришь, но не мог не крутить это в голове. Даже не помню, когда уснул, совершенно не выспался. И, понятное дело, к утреннему «разводу» Чужаков мне уже точно не успеть.

Но мне это было и не нужно. Я даже к стадиону не поехал. Новую цель я приметил еще вчера.

Глава 13. Индеец Джо – Струёй – Не боец ММА

«Урод» стоял в трехстах метрах от парка за площадью Победы. В городе это здание так называли уже лет шесть. Кажется, он задумывался, как районный спортивный комплекс, но денег почему-то не хватило… они куда-то делись… В итоге, посреди жилмассива на одной из центральных улиц появилось огромное бетонное нечто: почти достроенная коробка из плит, которую стыдливо огородили забором, а на заборе устроили конкурс граффити, чтобы выглядело не так ужасно. Стал «Урод» местом для всеобщего писания, какания, точкой для сходок дикой молодежи и «культурного отдыха» окрестных наркоманов.

Вот сюда я и подъехал. До Прудовой отсюда всео-то кварталов шесть. Я поставил машину с южной стороны, в относительно чистом от снега проулке – чтобы, если что, можно было резко газануть отсюда прочь. Нашел пролом в стене и протоптал надежную дорожку до здания. По моим прикидкам спецфургон должен поехать по Ленина обратно примерно через час… Если, конечно, они делают объезды по строгому распорядку.

«Нда, конечно, стоило несколько дней за ними наблюдать, – подал голос задний ум. – Чтобы точно знать график…».

– Поздно! Я завелся! – хмыкнул я, запрыгнул на отвалившийся бетонный блок и по нему пролез внутрь здания. Туда тоже намело немного снега, но он лежал небольшими кучками по углам, так что можно пройти, не оставляя следов.

Где-то с полчаса я изучал здание, в котором имелся справа – лабиринт недостроенных лестниц и комнат; а слева – какие-то большие пространства, видимо, спортзалы. Постепенно начал вырисовываться план. Старую красную тряпку я взял заранее из дома. Вывесил ее углом из оконного проема в зале, придавил кирпичом, чтоб не сдуло. Должно выглядеть небрежно, будто, ткань случайно свесилась. Но с другой стороны: красная тряпка в окне заброшенного дома… заброшенного дома в совершенно безлюдном городе!!! Мимо этого Чужаки не должны пройти.

«А если пройдут?» – прищурилось недоверие.

– Если пройдут – это будет еще одна важная информация о них. Значит, они тупые, как пробки! – улыбнулся я.

Зал находился на втором этаже «Урода», и так уж вышло, что между вторым и третьим этажами несколько плит перекрытий обвалились. Вот там, у провала я и устрою свой наблюдательный пункт. Тем более, что здесь лестница выше спортзала не шла. Чтобы попасть наверх, нужно уйти в левое крыло, найти другую лестницу, подняться по ней выше и выйти уже в мой зал. Но это я понял, уже изучив здание вдоль и поперек. А Чужакам догадаться будет непросто. Я окажусь в некой изоляции от них: можно наблюдать, находясь в относительной безопасности. Или даже попробовать выйти на диалог. Или выстрелить…

Я невольно погладил пистолет, лежавший в боковом кармане. Смогу ли я? Тем более, что я очень сомневался в том, что надо это делать.

…С улицы послышался равномерный нарастающий гул – машина возвращалась с объезда. Я подбежал к оконному проему и осторожно выглянул: всё верно, один фургон, в кабине сидят несколько человек. Вжался спиной в стену и стал слушать. Десять секунд. Двадцать…

Машина остановилась.

Увидели тряпку! Среагировали!

Силясь успокоить бешено колотящееся сердце, я, полусогнувшись, побежал к своему наблюдательному пункту в полу. Растянулся прямо на бетоне и затих. На угол провала я заранее положил какую-то гнилую доску, чтобы между ней и плитами оставалась узкая щель. Вот в нее и смотрел, а голова моя над проломом не торчала.

Какое-то время ничего не происходило, но вскоре я расслышал хруст бетонной крошки под чужими ногами и приглушенный голос. Голоса? Блин, сколько голосов? Может, все-таки один?

«Какая разница, Сава? Если кто-то говорит, значит, точно больше одного. Если их слишком много – тихонечко уползешь в комнаты и вылезешь из заднего окна…».