Холодная

Наверное, со стороны это забавно смотрелось: за круглым столом строгие мужики в деловых костюмах обсуждают важные проекты, а в углу десятилетняя девочка в розовом платье. Вот только в куклы на совещаниях отца я не играла, а внимательно слушала все, о чем говорил папа со своими подчиненными или партнерами. Я и половины их терминов не понимала, но мне все равно было ужасно интересно, и я впитывала каждое слово.

А однажды после тяжелых переговоров, на которых я также присутствовала, папа посадил меня в свое кресло и спросил:

«Дочь, а знаешь, почему я сейчас выиграл в споре?».

«Почему, пап?», — я покрутилась на его большом кожаном кресле. Уже тогда я подсознательно понимала, что это кресло, наверное, мое самое любимое место во всем мире.

«Потому что я использовал приемы, которые сам выработал за годы работы. О них не написано ни в одной книге. Я их сам придумал».

«И какие это приемы?»

«Когда ты подрастешь, я тебя обязательно им научу!», — отец улыбнулся и щелкнул меня по носу.

И действительно с годами научил. Позднее я стала приезжать к папе после школы и, если он отсутствовал в офисе, сидела в его кресле и делала уроки, ожидая, когда отец вернется с выездной встречи. В центральном офисе его компании меня знали абсолютно все: от первого заместителя папы до уборщицы. Поэтому я спокойно могла самостоятельно пройти через турникет, подняться на последний этаж, который занимал отец, и пройти в приемную. У папиной секретарши в холодильнике всегда лежали для меня вкусняшки.

С годами я все больше и больше погружалась в папину работу. Позже у нас появилась так называемая игра «Переговорщик» — когда отец или я вдруг начинали торговаться друг с другом за что-то. Для меня главным было вовремя распознать, что папа затеял игру, и начать использовать его же приемы.

Вот и сейчас. Отца настолько повеселила серенада Егора и мое к ней безразличие, что он решил вытолкнуть меня на свидание силой. Вот только я такое количество совещаний отца посетила, что просто так меня теперь не переубедишь.

— А не много ли у тебя репетиторов? — Отец продолжил наступать, выдергивая меня из воспоминаний.

— Ровно столько, пап, сколько необходимо для того, чтобы дочь Игоря Морозова была лучшей ученицей лучшей школы Москвы.

Правило номер четыре — выдвигай перед оппонентом аргумент, который покажет выгоду для вас обоих.

Отец сверлит взглядом меня, а я его. Ну, пап, давай. Твой следующий ход.

— Учеба и различные достижения — это, конечно, хорошо. — Отец отправил в рот еще один кусок мяса, — вот только они никогда не заменят человеческого тепла, заботы и близкой души. А иметь рядом поддержку — это уже половина успеха.

На секунду я зависла. Да, пап, ты мне сейчас поставил шах. Но все-таки не мат.

— Согласна. Но вторая, — я делаю акцент на этом слове, — половина успеха — это все то, чем я сейчас занимаюсь и из-за чего у меня нет времени на свидания. Нельзя сказать, какая из этих двух половин важнее, поскольку обе ведут к успеху ровно на 50%. Я пока выбираю вторую половину.

Правило номер пять — цепляйся к словам оппонента и переворачивай их в свою пользу.

— Возможно, когда-нибудь мое мнение поменяется, и я выберу другую половину, — добавляю в конце.

Правило номер шесть — всегда давай оппоненту надежду. Именно она не позволит проигравшей стороне чувствовать себя ущемленно.

Отец тихо засмеялся и повернул голову к Кузнецову.

— Как видишь, Егор, у моей дочери уже все просчитано. Просто она у меня такая: человек-эксель. На все у нее есть своя формула. Но, между нами говоря, — папа нагнулся к Егору, прикрыл от меня рукой рот и понизил голос, — я категорически с ней не согласен. Такого молодца и красавца, как ты, она нигде не найдет. Пожалеет потом! И прибежит к тебе, вот увидишь.

Правило номер семь — заставь собеседника почувствовать себя единственным и неповторимым. Лесть обезоруживает куда сильнее аргументов.

Егор грустно хмыкает и кивает головой.

— Спасибо вам, Игорь Петрович, за поддержку. Даже не думал, что вы так хорошо ко мне отнесетесь.

— Ну что ты, Егор! Я как услышал твою песню, а потом шипение Кристинки на тебя, сразу понял, что она слишком строга. Ладно, молодежь, — отец поднялся со своего места, — вы как хотите, а я спать. Тяжелый был день.

Папа пожал Егору руку и удалился к себе.

— Я уже тоже хочу спать, — сказала я погрустневшему Кузнецову. — Прости, но я сегодня очень устала.

Парень молча кивнул и направился к выходу. Уже у двери он ко мне обернулся и спросил с тоской в голосе:

— Кристин, а у меня совсем нет шансов, да?

Я тяжело вздохнула. Сейчас я не хотела продолжать игру в «Переговорщика». Егор хороший добрый парень, и у меня нет желания использовать по отношению к нему приемы отца.