Холодная гавань

Она ужинала на кухне с Крэйгом, Мунро и Рене. Приготовленная Джулией еда была выше всяких похвал: бифштекс, пудинг с почками, жареные картофель и капуста, а на десерт яблочный пирог. Они пили прекрасное красное бургундское вино, но даже оно не помогло расслабиться Крэйгу. Он казался замкнутым и сосредоточенным, и атмосфера ужина была напряженной.

— Великолепная английская еда. — Мунро поцеловал Джулию в щеку. — Самоубийство для француженки. — Он повернулся к Крэйгу: — Я думаю прогуляться в паб. Не хотите присоединиться ко мне?

— Я, пожалуй, останусь.

— Ладно, мальчик. А вы, Рене? Как насчет того, чтобы пропустить стаканчик?

— С удовольствием, мой генерал. — Рене рассмеялся, и они вышли.

— Я принесу кофе наверх, в голубую комнату, — сказала Джулия. — Крэйг, покажите Женевьеве дорогу.

Это была уютная комната рядом с библиотекой, с красивой мебелью и камином, в котором пылал огонь, в углу стоял концертный рояль. Женевьева подняла крышку. Когда-то она больше всего на свете мечтала стать пианисткой, но жизнь редко складывается так, как хочешь ты сам.

Она заиграла прелюдию Шопена, медленно, глубоко, беря глубокие аккорды в басах. Вошла Джулия с подносом и поставила его на столик у камина. Крэйг облокотился на рояль, наблюдая за Женевьевой. Его глаза как будто спрашивали ее о чем-то, когда она начала играть «Лунную сонату», звучавшую в ее интерпретации красиво и до боли грустно. Она играла хорошо, лучше, подумала она, чем когда бы то ни было. Когда она опустила руки и подняла глаза, Крэйга уже не было. Она на минуту задумалась, потом закрыла инструмент и вышла вслед за ним.

Женевьева увидела его в тени на террасе, он курил сигарету. Она спустилась вниз и встала рядом.

— Вы хорошо справились, — сказал Крэйг.

— Потому что была послушной? — спросила Женевьева.

— Вы способная ученица, — ответил он. — Я подверг вас тяжелым испытаниям, но там вам будет еще сложнее. Вы даже не знаете, каково вам придется.

— Чего вы хотите, отпущения грехов? — спросила она. — Вы ведь знали, что придется повиноваться. Выбора у нас нет, кроме меня никто не может туда отправиться. Это не ваша вина. Вы — инструмент.

Он выпрямился и швырнул окурок вниз. Упав на дорожку, он продолжал тлеть, вспыхивая красным огоньком.

— У нас завтра трудный день, — сказал он. — Вам предстоит встреча с Мунро утром. Пора спать.

— Я скоро пойду. — Она дотронулась до его руки. — И спасибо за то, что однажды вы вели себя как человек.

Ответ Крэйга прозвучал странно:

— Не говорите со мной так, не надо. Мы еще не закончили.

Он повернулся и быстро вошел в дом.

Они пришли за ней ночью. Грубо разбудили. Яркий свет в глаза, одежду швырнули на пол, ее резко подняли.

— Вы Анн-Мари Треванс? — Голос звучал требовательно, говорили по-французски.

— Какого черта, кто вы такие? — Она старательно изображала возмущение, попыталась встать и тут же получила пощечину.

— Вы Анн-Мари Треванс? Отвечайте.

И тут она наконец поняла, что оба человека, прятавшиеся в тени за пределами освещенного круга, были в немецкой форме. Ночной кошмар вдруг стал явью, и Женевьева затрепетала.

— Да, я Анн-Мари Треванс, — ответила она по-французски. — Что вам нужно?

— Так-то лучше. Одевайтесь и следуйте за нами.

— Вы Анн-Мари Треванс?

Они задавали ей этот вопрос в двадцатый раз. Она сидела за столом в библиотеке, ослепленная резким светом лампы, который они направили ей прямо в лицо.

— Да, — устало ответила она. — Сколько раз я могу это повторять?

— И вы живете в замке Вуанкур с вашей теткой?

— Да.

— Ваша горничная, Мариза. Расскажите о ее семье. Женевьева глубоко вздохнула:

— Ее мать вдова, у нее маленькая ферма примерно в десяти милях от замка. Она работает там вместе с одним из своих сыновей, Жаном, он слегка придурковатый. У Маризы есть еще один брат, Пьер, капрал танкового соединения французской армии. Он работает в трудовом лагере в Алдерни, на островах Ла-Манша.

— А генерал Земке? Расскажите о нем.

— Я уже говорила вам о нем все, что знаю, по крайней мере, четыре раза.

— Расскажите еще раз, — настаивал голос.

Внезапно все кончилось. Кто-то прошел через комнату, подошел к двери и включил верхний свет. Их было действительно двое, оба в немецкой форме. Крэйг Осборн стоял у камина, прикуривая сигарету.

— Неплохо. Совсем неплохо.

— Очень смешно, — ответила Женевьева.

— Теперь можете идти спать.

Она пошла к двери, а Крэйг вдруг позвал ее:

— Женевьева?

Она обернулась:

— Да?

В комнате воцарилась мертвая тишина, они молча смотрели друг на друга. Надо же, попалась на старую как мир хитрость.

— Постарайтесь не повторять эту ошибку там, ладно? — спокойно сказал Крэйг.

Глава 8

Утром события минувшей ночи показались ей дурным сном, тем, чего на самом деле не было. И самым пугающим было то, что все перемешалось в ее голове. Настойчивое стремление убедить себя, что она и есть Анн-Мари, привело к тому, что она теперь почти верила в это, особенно в моменты наивысшего напряжения.

Она сидела у окна и курила «Житан», кашляя уже меньше. Вдруг первые лучи солнца озарили оранжево-желтым сиянием бледные деревья и засверкали на глади озера в лощине.