Холодная ярость

– Тогда не найдешь, – вздохнул старший товарищ, покачав сокрушенно седой головой. – Нет, тогда не надейся. Если только случай поможет, но это вряд ли – тут особенное везение нужно. Но ты не расстраивайся – умных среди них так мало, что можешь никогда и не столкнуться.

Вот с тех пор Вербин и приучился мыслить как опытный милиционер. Узнав об очередном преступлении и принявшись за работу, он закуривал сигарету и, пуская клубы дыма, спокойно говорил себе: «Начинаем искать. Возможны два варианта: либо найдем – это первый вариант, либо не найдем – это второй. А третьего не дано, и на этом будем стоять».

Примерно так же рассуждали и другие его сотрудники, Вербин знал это.

Сделать с этим ничего нельзя – сказывается многолетняя милицейская привычка. Но Марина Карсавина мыслила не так, не так чувствовала – потому Вербин понял и пригласил ее в свой отдел.

Он помнил ее глаза после того, как он заставил ее досмотреть видеокассету до конца. В них стояла холодная ненависть – именно то чувство, которое Вербин и пытался вызвать.

У любого сотрудника милиции должна быть холодная ненависть к преступникам, служащая гарантией успешной работы. Поначалу это чувство бывает почти у всех, а потом постепенно притупляется и совсем исчезает. Остается равнодушие и профессионализм. Что ж, и с этим можно жить и работать.

В Марине не было равнодушия: она так смотрела на экран при недавней демонстрации порнофильма с участием детей, что становилось ясно – она найдет преступников. Она слишком их ненавидит, чтобы упустить.

«Интересно, в ней это от молодости и неопытности? – спросил себя Вербин. – Или это – органически присущее ей качество? Она останется такой же через пять лет?»

Здравый смысл подсказывал, что нет. Подсказывал, что через пять лет с Мариной станет то же самое, что и со всеми остальными сотрудниками: она привыкнет к преступлениям, к преступникам и станет относиться к службе как к обычной рутинной процедуре.

«И все-таки она не станет другой, – сказал себе Вербин. – Обычный человек – да, станет, как все. А она – нет. Она необычная. – И почему-то добавил тут же:

– Она слишком красивая…»

На этот раз он спохватился и обругал себя уже серьезно. Ведь собирался думать о службе, а скатился опять на мысли о Марине. Нет, конечно, не о Марине, а о старшем лейтенанте Карсавиной Марине Сергеевне. Ну да, так правильно… О Карсавиной, старшем лейтенанте… Которая очень красивая…

Тьфу ты, вот ведь что делается! Хоть надавай себе по щекам! Совсем обалдел на старости лет, дурак! ? Уже подходя к подъезду и видя освещенные окна своей квартиры, майор Вербин наконец сумел взять себя в руки и, не давая мыслям никакой лазейки, принялся неотступно думать о футбольном матче, который будут через десять минут показывать по первому каналу.

Семейной жизни Владимира Вербина завидовали многие: не только коллеги, но даже старинные приятели, близко знавшие его. Все говорило им о том, что Володя отлично устроился, чего же еще желать – каждому бы так.

Детей у них с Риммой не было, что после четырнадцати лет брака давало веские основания предполагать, что уж теперь и не будет. В первые годы сУпружества они вовсе об этом не говорили, потому что было рано заводить детей, а когда на пятом году Вербин все же заинтересовался этим вопросом, выяснилось, что у Риммы какая-то аномалия внутренних женских органов, которая и препятствует возникновению беременности.

Впрочем, сам Вербин и был инициатором подобных исследований – Римма не проявляла к данному вопросу никакого интереса.

– Врач сказал, что у меня не может быть детей, – сказала Римма, вернувшись из женской консультации. – Нужно делать операцию, да и то без гарантии успеха.

Сообщила она об этом равнодушно и больше к данной теме не возвращалась.

Владимир на этом не успокоился, он пытался проявлять активность и дальше. К двадцати пяти годам ему уже начинало казаться странным, что у него нет ребенка.

У всех вокруг есть, а у него – нет, это непорядок.

– Ты бы сходила еще куда-нибудь, – предлагал он жене, – не одна же консультация в городе. Наверняка есть какие-нибудь медицинские центры, специалисты. Можно провести исследования и вообще…

Ему даже пришлось самому найти один такой центр и заблаговременно самому взять там для Риммы номерок на прием. Она послушно сходила, спорить не стала, однако, вернувшись оттуда, снова с некоторым облегчением заявила, что гарантии нет и что на операцию придется ехать в Москву, а времени тоже нет…

Владимир долгое время не понимал Римму, ее равнодушия. Ему казалось диким, невероятным, чтобы молодая замужняя женщина не хотела иметь ребенка. Он попросту не мог в это поверить.

Потом поверил, обстоятельства заставили.

– Послушай, и зачем тебе это только нужно? – однажды с раздражением заметила Римма, когда в очередной раз завел разговор о ребенке. – Конечно, дети – это хорошо, я же не спорю… Но разве нам с тобой и без детей плохо? Мы же любим друг друга, у нас все хорошо. У тебя служба все время съедает, у меня тоже работы невпроворот. И так времени не хватает.

Она пожала плечами и добавила: