Холодная комната

«Фольксваген» стоял на краю дороги. Машины просвистывали мимо него с такой скоростью, что он вздрагивал от воздушных волн. В открытую дав инспектору сто рублей, водитель вновь сел за руль и возобновил движение. С каждым оставшимся позади километром настроение Юльки, которой разговор с Сонькой помог вернуть хладнокровие и спокойно взвесить степень угрозы, менялось к лучшему. Ей нередко случалось ездить по загородным шоссе и стоять на них. Как обычно, её внимание привлекло обилие коммерческих предложений на деревенских обочинах. Продавали овощи, фрукты в банках, стройматериалы, свежезарезанных поросят и автомасла. Дома стояли кирпичные, в два и три этажа. Дальше простирались заснеженные поля, за ними – леса. «Эх, и хорошо жить на загородном шоссе!» – подумалось Юльке. Не в первый раз она так подумала. Она с малых лет мечтала продать квартиру и купить дом с яблоневым садом – на краю области, чтоб хватило денег на безмятежную жизнь. Начала мечтать и сейчас, прикидывать по деньгам. Но в Бронницах вспомнила, что квартиры давным-давно след простыл.

– Куда в Москве надо? – спросил водитель, когда въезжали на Люберецкий мост.

– Авиамоторная, если можно, – сказала Юлька. На немой вопрос Соньки шепнула ей, – мы дойдём оттуда до Госпитального. Там готовят к сносу пятиэтажки. Их уже расселили. Можно будет пожить недельку-другую.

– Но в них, наверное, нет ни воды, ни света!

– Конечно, нет! Но нам с тобой будет некогда лежать в ваннах и читать книги. Мы должны срочно вытащить Таньку с Ленкой.

На Кольцевой дороге движение было плотным, но без заторов. По ней доехали до Шоссе Энтузиастов, а по нему – до метро «Авиамоторная». Расплатившись с таксистом, беглянки вышли к автобусной остановке. У них осталось триста рублей.

– Я тут никогда не была, – промолвила Сонька, переводя глаза с шумного шоссе на кинотеатр «Факел» в кольце торговых палаток и павильонов, – долго идти-то нам?

– Полчаса шагать по такому месиву.

Снег, действительно, убирали плохо, и он всё сыпался. Но уже не такой, как давеча. Редкий. На тротуарах местами были сугробы, местами – грязь. Пешеходы старались двигаться по бордюрам, иногда становясь перед ними в очередь. Миновав Лефортовский рынок, Юлька и Сонька по Юрьевскому дошли до Ухтомской. Пейзаж начинал казаться Соньке провинциальным – благодаря обилию тихих улочек, на которых прохожих почти уж не было, и невзрачных серых домов. С Ухтомской свернули в узенький переулок, дальним концом примыкавший к трамвайной линии. Кроме пары пятиэтажек, готовых к сносу, в нём было несколько менее обветшалых жилых строений и одно вовсе даже не ветхое, хоть и очень старинное, лет на сто старше остальных. Это был двухэтажный жёлтый особнячок с двустворчатой стальной дверью и зарешёченными оконцами. Он стоял на углу.

– Я не понимаю, откуда здесь двадцать пять домов? – замедлила шаги Сонька, прочтя на особнячке надпись «Княжекозловский переулок, дом 25», – я вижу их всего пять. А, нет, вон шестой стоит за деревьями, ближе к рельсам! Ну, и напротив него – седьмой. И на этом – всё.

– Значит, остальные снесли. А тихое место, правда?

– Да, очень тихое. Слишком тихое! Я не думала, что в Москве такие остались ещё.

Из жёлтого домика вдруг донёсся стук молотка.

– Там делают гробики, – объяснила Юлька.

– Гробики?

– Да. Я месяц назад тут шла и видела, как их грузят.

Сонька, остановившись, стала разглядывать жёлтый домик. Остановилась и Юлька. Стук молотка, тем временем, прекратился. Дверь вскоре лязгнула, и одна из створок её открылась. На порог вышел парень лет восемнадцати-девятнадцати, чуть повыше среднего роста, худенький, симпатичный. При виде двух симпатичных девушек он панически покраснел, и, как бы желая что-то внизу рассмотреть, опустил глаза.

– Покурить решил? – окликнула его Юлька. Мальчишка, глядя на выщербленные ступеньки у себя под ногами, хрипло сказал:

– Нет, я не курю. Так, воздухом подышать.

– А что ты там делаешь? Гробы?

– Да.

– Ты не знаешь, эти пятиэтажки скоро снесут? Ну, вот эти, слева?

– Я даже не знаю. Видимо, скоро. Всех уже расселили.

– Ясно. Ещё вопрос. Тебя как зовут?

Мальчишка, щёки которого начали остывать, опять засмущался. Сонька, боясь, что он убежит или упадёт в обморок, отвернулась и начала разглядывать дом напротив. Из окна первого этажа на неё весело смотрел бородач с грузинским лицом.

– Ну, что ж ты молчишь? – безжалостно и спокойно терзала мальчика Юлька, – так одичал от своих гробов, что даже забыл, как тебя зовут? Так принеси паспорт, я прочитаю.

– Миша меня зовут, – проворчал мальчишка.

– Отлично. Ты здесь один?

– Да, пока один.

– Хорошо. А теперь скажи, в твоём жёлтом домике есть санузел?

– Туалет? Есть.

– А можно, мы им воспользуемся?

– Конечно.

Юлька с Сонькой вошли. Особняк внутри имел, мягко говоря, обшарпанный вид. Почти половина первого этажа была от пола до потолка забита гробообразными ящиками и крышками, не обшитыми тканью. После того, как гостьи сделали то, для чего зашли, и умылись, Мишка им объяснил, что его работа состоит в обшивании заготовок материей и что он это делает на втором этаже.