Холодная ночь

— Но почему ты это делаешь? — не понимала я. — Зачем сначала нас выдавать, а потом спасать? Что, совесть проснулась?

Последовало короткое молчание, только музыка играла, а потом Дана произнесла:

— Бьянка, я вас не выдавала. Ракель!

Предательство жгло как огнем. Мне следовало бы разозлиться, но я не могла. Я почему-то вспомнила пикник в «Вечной ночи», который устроила Ракель, чтобы развеселить меня. Мы все вместе сидели на траве, ели сандвичи и любовались только что распустившимися одуванчиками. Была весна. Тогда Ракель сделала это ради меня, а теперь обрекла на смерть.

— Не сердись на нее, — попросила Дана. — Она во всем этом еще новичок. Она растерялась. Я знаю, что она еще будет жалеть об этом.

Лукас грубовато бросил:

— Это все потом. Что мы делаем сейчас?

— Я высажу вас где-нибудь у Центрального вокзала, — отозвалась Дана. — Там садитесь на любой поезд.

— Не можем, у нас нет ни гроша. — Я не узнавала свой голос, он звучал очень резко. — Ты случайно денег не захватила?

Дана поморщилась:

— Нет. Времени не было. Этот эпизод вряд ли попадет в список самых знаменитых освобождений.

— Ты все делаешь классно, — сказал ей Лукас. — Просто высади нас, а уж дальше мы как-нибудь сами.

Дана остановилась в каком-то переулке. Вокруг высились небоскребы, сияя ослепительными огнями даже в такой час. Солнце еще не взошло, но небо уже начало светлеть. На дороге почти никого не было, за исключением нескольких такси. К моему удивлению, Дана тоже выпрыгнула из фургона и подошла к нам. Они с Лукасом пристально посмотрели друг на друга.

— Ты все еще не знаешь, что думать, — сказал Лукас. — Верно?

Она покачала головой:

— Не знаю. Но, Лукас, ты был мне почти братом. Лучше я поступлю неправильно, отпустив тебя, чем поступлю правильно, позволив тебя убить.

Лукас издал странный гортанный звук, и вдруг, совершенно неожиданно, они с Даной крепко обнялись. Я увидела, как по щеке девушки ползет одинокая слеза.

Они разжали объятия, и я хотела сказать Дане спасибо, но все еще сильно злилась на нее. То, что злиться нужно было на Ракель, а не на Дану, почему-то казалось мне несущественным.

— А что ты скажешь остальным? — спросила я.

— Что Лукас взял меня в заложницы.

— Разве они поверят? — У Милоша уже возникли подозрения насчет «смерти» Балтазара.

— Лукас сделает так, чтобы это выглядело убедительно, — ответила Дана, расправляя плечи.

Я не поняла, о чем речь, но Лукас определенно понял и поморщился:

— Честно, я не хочу этого.

— Не забудь: я спасаю твою задницу, а ты — мою. Действуй!

Лукас с такой силой ударил Дану в лицо, что она отлетела назад и врезалась в фургон. Я ахнула. Дана пошатнулась, но устояла на ногах. Лукас спросил:

— Ты как?

— Нормально, — невнятно буркнула она. Из ее разбитого рта на тротуар капала кровь. — Вот почему все, что ты делаешь, ты непременно делаешь хорошо?!

— Дана, — начала я, — ты уверена…

— Почему вы еще здесь? — возмутилась она.

Лукас схватил меня за руку, и мы помчались. Я задыхалась, но заставляла себя бежать все быстрее и быстрее и слышала сзади голос Даны, кричавшей:

— Выбирайтесь из города поскорее!

Глава двенадцатая

Хотя в будке на станции метро должен был сидеть служащий, она оказалась пустой. Видимо, решил, что четыре утра — вполне подходящее время для перерыва, так что мы смогли перелезть через турникет и выйти на платформу.

Мы сидели на старой деревянной скамье, густо разрисованной граффити, и молчали. Все вокруг казалось нереальным, и я никак не могла осознать в толк, что это не дурной сон. Мозг как будто пытался обмануть меня, убеждая, что здесь и сейчас ничего такого происходить не может.

Меня заставила очнуться вывеска вверху.

— Даун-таун, — прочитала я. — Мы что, поедем туда?

— А какая разница? — Лукас прислонился к стене. — Главное — уехать подальше, а для этого все подойдет. Все хорошо.

«Все хорошо» не совсем те слова, которыми я описала бы сложившуюся ситуацию. Мне показалось, я поняла, что он чувствует.

— Я знаю, что ты хочешь быть сильным, — мягко сказала я, — но сейчас гораздо важнее быть со мной честным.

— Сильным… — Лукас зажмурился. — Я и вправду кажусь тебе таким? Потому что вовсе этого не ощущаю.

«Черный Крест — это все, что у него было в этой жизни, — напомнила я себе. Да, мне сегодня досталось, но Лукасу пришлось еще хуже. Он потерял мать, потерял лучшего друга — потерял все, кроме меня. Может быть, настала моя очередь побыть сильной?»

— С нами все будет хорошо. — Я взяла его руку в свои и стала рассматривать следы от святой воды, тонкие багровые полосы, напоминающие сильные солнечные ожоги. — Подожди немного, и сам увидишь.

Тут из туннеля дунуло ветром. Приближался поезд. Я обеспокоенно оглянулась, но за нами в вагон не зашел никто. Внутри находился только один человек — юноша студенческого возраста. Он спал, улегшись поперек сидений, и от него сильно разило пивом.

Поезд загрохотал, набирая скорость. Я подвела Лукаса к схеме метро.

— Ты ориентируешься в Нью-Йорке лучше, чем я, так что сможешь понять, правильно ли мы едем.