Холодная ночь

— Чего бы Вик не стал делать?

— Скучать. — Я широко улыбнулась.

Мы устроились, превратив один угол винного погреба в нашу «квартиру». Поставили стол и стулья, а на стол водрузили гавайскую лампу. Персидский ковер разостлали на полу, потом Лукас забрался на винную стойку (я ужасно нервничала при этом) и развесил гирлянду. Все лампочки были белыми, но некоторые, оказавшиеся между винными бутылками, отливали мягким золотом. Надувной матрас надувался сам и почти ничего не весил. Мы положили его на кровать, и я с наслаждением постлала белоснежные простыни, отороченные кружевом, а сверху положила лоскутные одеяла. Стены погреба были выкрашены в темно-зеленый цвет, и, когда мы закончили обустраиваться, я решила, что во всей Филадельфии нет квартиры красивее, чем наша. И какая разница, что вдоль Стен расположены бутылки?

Казалось, что наша жизнь наконец-то налаживается. Пока нам помогали друзья, но мы нашли работу, а значит, сумеем вернуть долги. Мы сбежали от миссис Бетани и от Черного Креста. Единственный призрак или миролюбив, или предпочитает держаться подальше от обсидиана. Мне просто не верилось, как хорошо все складывается.

Правда, пару раз мне взгрустнулось.

В первый раз это случилось, когда мы с Лукасом ели пиццу, которую Лукас принес из ближайшего ресторанчика в нескольких кварталах от нас. Гадая, как же мыть посуду в раковине в ванной, я думала о восхитительных блюдах, которые готовила мама. Интересно, по какому рецепту она делала тот лимонадный пирог? Его не нужно выпекать в духовке, а в такой жаркий день он пришелся бы особенно кстати.

Тут я вспомнила, что не могу ее спросить. Потом задумалась, как же она умудрялась готовить столько вкусных вещей, — вампиры не чувствуют вкуса еды, точнее, не так, как его чувствуют люди, поэтому маме наверняка было нелегко.

«Я им скоро напишу, — пообещала я себе. — Или отдам письмо Вику, когда он поедет в «Вечную ночь», а он скажет, что я отправила его откуда-нибудь. Так они хотя бы будут знать, что у меня действительно все в порядке».

Во второй раз мне взгрустнулось вечером, когда мы перебирали диски. Стены в погребе были голыми, и я подумала, что неплохо бы на них что-нибудь повесить, — ничего большого, конечно, потому что портить тут ничего нельзя, но, может быть, просто картинку?

Это напомнило мне про коллажи Ракель — безумную мешанину красок и образов, которые она так любила создавать. А теперь она ненавидит меня так сильно, что выдала людям, которые попытались меня убить.

Я должна была бы злиться на нее, но не могла — слишком болела душа. Я знала, что эта рана никогда не затянется.

— Эй! — Лукас обеспокоенно нахмурился. — Из-за чего ты так расстроилась?

— Из-за Ракель.

— Клянусь Богом, если только я когда-нибудь встречу ее…

— Ты ничего ей не сделаешь, — сказала я и закусила губу, чтобы не расплакаться. Пусть Ракель думает обо мне все, что хочет, — я ее люблю, и этого не изменить.

В общем, все казалось просто сказочным — до следующего дня. Это был наш первый рабочий день. Просто я никогда не работала, даже с детьми не сидела. Мама с папой говорили, что дети замечают такие вещи, каких ни за что не заметят взрослые, и вампиры стараются проводить рядом с ними как можно меньше времени.

А это значит, я даже представления не имела, что работа — это полный отстой.

— Столику восемь еще не принесли напитки! — орал Реджи, мой так называемый начальник (всего-то на четыре года старше меня) в «Гамбургер-Родео».

Его глаза поблескивали так же гнусно, как у многих вампиров-вечноночевцев, но он не обладал их могуществом. У него была только ламинированная табличка на груди с надписью «менеджер». — В чем дело, Бьянка?

— Уже несу!

Рутбир[7], кола… и что еще? Я вытащила блокнот из кармана передника. И передник, и блокнот уже заляпаны французской приправой. После часовой тренировки сегодня утром (этого времени явно недостаточно для подготовки) меня швырнули в голодную толпу. Я торопливо накидала льда в пластиковые стаканчики и подошла к автомату. «Быстрее, быстрее, быстрее».

Столик восемь получил свои напитки, но восторга по этому поводу там не высказали. Они хотели знать, где их «бекон по-ковбойски». Я искренне надеялась, что это просто бургеры с беконом. Все в этом меню имело дурацкие ковбойские названия. На стенах висели постеры из старых вестернов, а в качестве униформы меня заставили надеть полосатую рубашку и галстук-поло.

Я побежала обратно на кухню и прокричала:

— Мне нужен бекон по-ковбойски для восьмого!

— Извини, — сказал пожилой официант, выходивший из кухни с подносом, полным бургеров. — Кто не успел, тот опоздал.

— Но…

— Бьянка! — завопил Реджи. — На двенадцатом столике до сих пор нет столовых приборов. Столовых приборов! Их полагается выкладывать вместе с меню, не забыла?

— Хорошо, хорошо.

Я бегала туда и сюда, туда и сюда, снова и снова. Ноги болели, я просто чувствовала, как в кожу въедается жир. Реджи продолжал на меня орать, клиенты сердились, потому что я приносила отвратительную еду недостаточно быстро. Все это походило на преисподнюю, если в преисподней подают картофель фри с сыром.