Холодная война — глубины океана…

Утес. Блужданье солнечных столбов
Меж синих туч. Плеск рыбы возле бакена.
А ландышей – как белых черепов
На траурных картинах Верещагина!

День провожаю. Чайкам хлеб крошу.

Не признаю парламенты и ратуши.
Устану – как под простыней, лежу
Под белой ночью. В изголовье – ландыши.

Не финский ножик – распорол буксир

Реку… И комары затишье отняли.
И хрупок человек, и зыбок мир!
И прорастают черепа на отмелях…

* * *

Заросли травой руины храма.
Но, пройдя безверия юдоль,
В состраданье, словно в волчью яму,
Я попал – в глазах слепая боль.

Стыдно, что порою беззаботно

Жил и не крестил перстами лоб.
Жаль мне стариков, детей, животных…
Всех, кто беззащитен, слаб и добр.

Прозреваю от печальной боли:
Вместо сердца – теплая зола.

Купол золотой блестит над полем,
И поют во ржи колокола.

Встанут храмы – оживет Россия,

Дети запоют, как соловьи.
Наша жизнь – не в злобе и не в силе,
А в смиренной вере и любви.

* * *

Нам остались домашние клички.
Нет имен. Не встречаем гостей…
Мы как две обгоревшие спички.
Наша жизнь – крематорий страстей.

Как зола, остывают привычки.

Дремлют нервы, свернувшись в клубок.
Мы как две обгоревшие спички.
Наша спальня – пустой коробок.

* * *

Памяти друзей юности

Долго слышатся отзвуки грома.
Над болотами – редкий туман.
Горький запах цветущих черемух,
И любви мимолетный дурман.

После всех подойду к аналою,

Помолюсь и закрою глаза.
Помню всех, кто порхал над землею,
А потом улетел в небеса.

Молитва

И свет небесный наполняет храм,
Когда в молитве преклоню колени.
Дай, Господи, здоровья всем врагам
Моим, а мне – покоя и терпенья.

И душу исцели мою, и плоть,

И подари мне мудрое смиренье.
И долготою дней моих, Господь,
Тебя прославлю, обретя спасенье.

* * *

На колени стал. Святая Дева —
Предо мною. Храм похож на рай.
Справа – Серафим Саровский. Слева —
Светлый Чудотворец Николай.

Свет и счастье… Как во время оно,

Прихожане все – моя родня.
И святые лики на иконах,
Словно предки, смотрят на меня.

* * *

Белая церковка в березняке —
Белая птица на белой руке.

Льется, смиренной молитвой согрет,

С белого купола ангельский свет.

Словно лампаду, Господь, не гаси

Белую жизнь в православной Руси.

В белые теплые майские дни

Белую птицу мою не спугни.

* * *

Замолчал коростель, захлебнувшись тоской.
Отцвели васильки в борозде.
Ты мелькнула, как ветер, над сонной рекой,
Отразившись зрачками в воде.

В омутах предрассветных тонула звезда,

Где я плыл на баркасе один.
И смотрела твоими глазами вода
На меня из бездонных глубин.

* * *