Холодная война против России

12 дней сотрясала воздух в Кремлевском дворце верхушка партократии. Она была зла, растерянна, опухла от ностальгии по «руководящей роли», но оказалась не в состоянии посмотреть правде жизни в глаза, обратиться к самой партии, то есть к миллионам рядовых коммунистов. В конце концов, отчаявшись, они отдали голоса М. С. Горбачеву, и им пришлось избрать на пост заместителя генерального секретаря совершенно бесцветного, серого партаппаратчика Ивашко, бежавшего в Россию с Украины, где он развалил работу компартии республики. Егор Лигачев — последний кондовый «рыцарь» КПСС «без страха и упрека» — был отвергнут на выборах в ЦК 3642 голосами при 776 «за».

Съезд ни капельки не сблизил 260 млн. простых людей с партией. Он не выдвинул ясной, понятной и практической программы. В партийном активе не появилось ни одного нового яркого имени. На фоне общего дефицита самым страшным был дефицит людей с мыслями и характером.

* * *

Не успел я остыть от душевного кипения, вызванного съездом, как вдруг раздался звонок от шефа, который сказал: «Не падай в обморок от неожиданности, но позвони такому-то. Тебя хотят выдвинуть кандидатом в народные депутаты по Краснодарскому краю против О. Калугина». Батюшки-светы! Очередное наваждение! Я позвонил, выдвинул свои резоны, сомнения в разумности такой инициативы, когда наша конкуренция может превратиться в «опереточную забаву». Прошло всего с десяток минут, как выяснилось, что регистрация кандидатов в Краснодарском крае закончилась днем раньше, там их уже набралось человек 20 и поезд, как говорится, уже ушел. «Ну и ну, — крутили мы с коллегами головами, — какую бы инициативу ни выдвинули наши руководители, она обязательно окажется позавчерашней».

На тех выборах, проходивших в горячечной обстановке антикоммунизма, Калугин победил, а через пару лет там же с треском провалился, не набрав и 3 % голосов. Такую цену платят не только краснодарцы, но и весь наш, к сожалению, наивный в политике народ. Прозревает поздно! Слава богу, все-таки прозревает.

Помнится, что в один из дней начала сентября напросились мы с Шебаршиным на прием к председателю КГБ Крючкову. Оценивая опыт политической борьбы последних двух лет, мы убеждали нашего руководителя в том, что КПСС как политическая сила окончательно скомпрометировала себя действиями своих руководителей и бездействием партийной массы, что на ней сфокусировалось недовольство всеми нашими болячками. Народ возлагает на нее ответственность за все. С нынешним партийным руководством у нас одна дорога — в пропасть. Встает вопрос: стоит ли идти с этим руководством в пропасть? Не лучше ли публично объявить о департизации Комитета государственной безопасности, спасти профессиональную организацию от втягивания ее в водовороты политических страстей?

Крючков внимательно выслушал нас, задавая лишь временами уточняющие вопросы. Он не высказал своего отношения к нашему предложению, было видно, что в душе он разделяет нашу оценку партийного руководства, бывшего тогда и государственным руководством, но в то же время несет на себе кандалы партийной дисциплины, входя в высшие руководящие органы партии. Он мог бы и по партийной, и по служебной линии принять в отношении нас любые меры, но он этого не сделал. Да и мы знали, что идем не к замшелому консерватору, а к человеку, болевшему душой за Родину. Теперь было видно, что социалистическое Отечество не спасти, надо спасать хотя бы корпус защитников государства и правопорядка, в нем будет нуждаться любая национальная власть, которую породят народ и наша история.

В печати все время со зловонным запахом рвутся бомбы, которыми политические противники забрасывают осажденную крепость КГБ, достается и разведке как части его. Какой-то «неопознанный полковник с тридцатилетним стажем работы в КГБ» дал пространное интервью «Собеседнику» (приложение к «Комсомольской правде»). Острие выступления направлено против Андропова, Крючкова, хотя досталось и другим. Говорится о 22 предателях, о подкармливании партгосаппаратчиков деньгами зарубежных резидентур разведки, о взяточничестве, о кадровых симпатиях вне зависимости от способностей и многом другом. Автор хвастливо заявляет, что «может сказать в сто раз больше», хотя нам очевидно, что он уже наговорил в сто раз больше, чем надо было бы, следуя правде. Но обозначенные пункты атаки не являются вымышленными, они были всамделишними, видно, что человек «отсюда», но трусоват и прячется под «неопознанностью». В подтексте интервью чувствуется жар неудовлетворенного честолюбия, так часто толкавшего людей на непорядочные поступки.

Но в разведке все шушукаются, многие злорадствуют в адрес упомянутых в интервью людей, действительно, может быть, не лучших в разведке. Они, упомянутые, ходят, втянув голову в плечи. В коллективе идет явное брожение. В среде офицеров растет желание вывести разведку из КГБ, деполитизировать ее, подчинить президенту, а может быть, передать России…