Холодная война. Свидетельство ее участника

Но после перерыва на официальный завтрак Кеннеди снова предложил продолжить разговор с Хрущевым по вопросам общего характера. Этот разговор, по инициативе опять-таки президента, проходил один на один с участием только переводчиков. В продолжение утренней дискуссии Кеннеди сказал Хрущеву, что он хорошо понимает его высказывания насчет смены в свое время феодализма капитализмом, и, более того, заявил буквально следующее: «Я также хорошо понимаю Вас, когда Вы говорите, что наше время характеризуется упадком капитализма и приходом на смену ему социализма». Сославшись далее на бурные события, которые потрясали Европу в эпоху перехода от феодализма к капитализму, Кеннеди выразил убеждение в том, что как раз в такой переходный период необходимо проявлять особую осторожность в подходе к различным спорным проблемам, тем более учитывая то страшное оружие, которое находится в руках США и СССР.

Все это звучало так, будто Кеннеди соглашался с тезисом Хрущева о том, что капитализм идет к закату и будущее принадлежит социализму. Когда я впервые прочел такое в советских записях бесед, меня, по правде говоря, взяло сомнение: точно ли переданы слова президента? Но, как явствует из опубликованных потом американских документов, советские записи не грешили против истины.

Так неужели Кеннеди действительно считал, что будущее мира за социализмом? Весьма, конечно, сомнительно, тем более что в другой части беседы он прямо говорил Хрущеву, что не считает такой ход событий в мире исторически неизбежным. Думается, правы те американские исследователи президентства Кеннеди, которые полагают, что в данном случае он позволил себе выражения, импонировавшие Хрущеву, руководствуясь тактическими соображениями: главным для него было так или иначе убедить последнего в опасности попыток изменить сложившееся на тот момент статус-кво в мире. И действительно, на протяжении всей венской встречи Кеннеди многократно возвращался именно к мысли о том, что в мире тогда установилось настолько четко очерченное соотношение сил, что даже если одно из новых государств перейдет на сторону Советского Союза и примет его систему, то и это резко изменит существующее равновесие в его пользу. В стремлении предостеречь Хрущева против попыток нарушить сложившийся баланс сил Кеннеди, чтобы продемонстрировать свою искренность в таком подходе, не остановился перед тем, чтобы назвать в этом контексте своей ошибкой недавнюю интервенцию на Кубу. Кстати, в связи с разговором о Кубе Хрущев среди прочего провидчески сказал Кеннеди: «Ведь Фидель Кастро не коммунист. Но вы своими действиями можете так вышколить его, что он в конечном счете действительно станет коммунистом, и тогда это уже будет ваша заслуга».

Кеннеди заявил, что он верит в возможность сосуществования стран с разными социальными системами при условии, чтобы каждая из них проводила независимую политику. Тревогу у него вызывает только то, что в случае победы в той или иной стране сил, исповедующих идеи, которых придерживается Советский Союз, эта страна крепко привяжет себя к его политике, а это не может не затрагивать безопасности Соединенных Штатов. Получалось, что его беспокоила перспектива изменения статус-кво не столько в социальном, сколько в геополитическом плане.

Анализируя в целом «философскую» часть бесед Хрущева и Кеннеди в Вене в сочетании с другими ставшими известными позже американскими материалами того времени, приходишь к выводу, что, хотя Кеннеди, конечно же, не разделял мнение советского лидера об обреченности капиталистической системы и неизбежности торжества социализма, он вместе с тем действительно был готов на практике исходить из факта сосуществования двух систем. Это документально подтверждается тем, что в феврале 1961 года при работе в Белом доме над первым письмом президента Хрущеву Кеннеди в качестве исходной установки в развитии отношений с Советским Союзом написал на представленном ему проекте письма следующую лаконичную, но емкую формулу: «Я заинтересован в гармоничных отношениях с СССР — это означает признание разных систем».