Холодная зона

— Уважаю, дед! — Леон смачно разрезал рулет, — но! — он предупреждающе поднял руку, — есть вещи, которые знать необходимо. Иначе тебя примут за дикаря.

— Леон! — воскликнула бабушка.

— Ничего-ничего, — нахальная манера Леона нравилась Рею, — продолжай. Мне действительно становится интересно. Игра… что за игра? И при чем тут политика?

— Я флаг-геймер, — отрезал Леон, — игра называется флаг-турнир. Я офицер флаг-турнира.

— Что-то военное?

— Упаси Сверхразум! Офицер — единственное слово, позаимствованное у военных. Чтобы отличать настоящих игроков от обслуги и кандидатов. Вот что, дед! Давай заканчивай с обедом, пойдем в комнату, я покажу тебе настоящий турнир! На самом деле все просто — есть полигон, есть две команды по 12 человек, у каждой своя территория. Полигон большой — леса, горы, в общем, нормальная местность. Сражение идет за флаг. Цель игры — установить свой флаг на территории противника, то есть занять ее. И не дать противнику занять свою территорию.

— Ясно, — Рей покосился на бицепсы родственника, прущие из-под рукавов. В голову ему пришли смутные воспоминания о каких-то фантастических фильмах, где там тоже какие-то люди сражались, как гладиаторы, гибли на арене, — И что, много народу гибнет?

— Да ты что, старик, — Леон снова хлопнул его по плечу, — насмотрелся антиутопий? Мы же не изверги, людей на арене убивать. Никто не гибнет. Это игра. Ну если честно, то каждый сезон один-два человека того… несчастные случаи. Ведь у нас и малая авиация там есть, и скалолазание, и по рекам сплавляемся.

— Но это лишь придает остроты и романтизма происходящему, — пробурчал Энрике. Наоми побледнела.

— Ненавижу, — проскрипела она, — мальчики гибнут. Молодые, здоровые парни. И потом — наши герои! Мужество! Честь! За что все это?

— Ну ба, перестань, — прогудел Леон, — сколько же можно? Иначе эти парни умерли бы от передоза. Смертность у нас не выше, чем в любом экстремальном виде спорта. Шума только больше, когда кто-нибудь гибнет — ах, герои, патриоты… Могли бы точно так же гикнуться, катаясь на водных лыжах — никто бы слова не сказал.

— Ну хорошо, — Рею расхотелось есть, — а при чем здесь политика?

— Флаг-турнир — основа нашей политической системы, — непонятно высказался Энрике. Леон перебил его.

— Подождите, деды! Я сейчас все объясню. Вот смотри, Рей — ничего, что я тебя так называю? У вас там была политика, правильно? Партии, выборы, парламент. Это демократия. Ты сам за кого голосовал?

— За христианских демократов, конечно. Наша семья была целиком связана с ХДС, — вспомнил Рей.

— Ну и что, ты был в курсе их программы, знал, чего они вообще хотят?

— Ну… в общих чертах, — промямлил Рей.

— И вот так голосовало большинство. Потому что имидж у канцлера или президента интересный. Потому что он клевый чувак, на горных лыжах катается — или она такая заботливая мамаша на вид. Или потому что вся семья голосует за эту партию. Дальше поехали. Еще тогда у вас был футбол. Вот скажи, Рей, что народ больше возбуждало — футбол или выборы?

— Конечно, футбол! — Рей словно воочию увидел улицы и машины, увешанные национальными флагами — или флагами играющей команды. Забитые людьми кабаки, где яблоку негде упасть — и все взгляды на маленький экран наверху, где идет заветный матч. Толпы фанатов.

— Но ведь футбол — это развлечение…

— Не совсем, старик! Когда эти толпы орали «Германия! Германия!» — они же чувствовали, что им наконец-то разрешено! Они были силой. Им казалось, что они — народ. Это был дозволенный выход активности и патриотизма. Причем смысла в этом ничуть не меньше, чем в пресловутых выборах. Согласись, выборы были лишь формальностью, демонстрацией твоей принадлежности этому государству.

— Ну это ты загнул! — буркнул Рей, — у нас же демократия! Чем это тогда отличается от тоталитаризма?

— Отличие есть, но другое — оно в соревновательности! Само существование разных конкурирующих партий дает простор для общественных изменений. При тоталитаризме партия только одна, в этом разница.

Официанты подали десерт, каппучино-крем с взбитыми сливками. Рей подумал, что немецкая кухня за семьдесят лет практически не изменилась. А впрочем, зачем менять хорошие стороны жизни — крахмальные салфетки, вышколенную прислугу, веками выверенную кухню? Все это, как ни крути, приятно. Дает ощущение дома и надежности.

Грязные тарелки бесшумно исчезли со стола.

— После войны, — продолжал Леон, — была введена другая система. Она удачно комбинирует достоинства демократических выборов и массового зрелища. Более того, это

такое зрелище, по сравнению с которым футбол ушел далеко на задний план.

— Да ведь уже и олимпийские игры в прошлом были предметом политического престижа, — неожиданно вставила Наоми.

Дальше Рей узнал потрясающие вещи.

Никаких выборов в парламенты больше не проводилось. Ни на местном уровне, ни на государственном, ни на общеевропейском.