Холоднее льда. Темнее дня

Дальше последовало очень долгое молчание, которое Вильса заполнила изучением индикаторов вездехода. Вот злая ирония! Энергии там было вполне достаточно, чтобы десять раз вернуться к «Горе Арарат». Однако вся энергия для обогрева кабины была израсходована. Исчезли все продуктовые припасы и, что самое удивительное, абсолютно вся вода.

— Еще несколько секунд. — Голос Джона, раздавшийся наконец в наушниках шлема, прозвучал довольно озадаченно. — Нет ли в машине чего-нибудь такого, что могло бы подтвердить принадлежность этого тела Камилле Гамильтон.

Вильса сочла этот вопрос нелепым. Одна персона потерялась на Европе, одна была найдена — так каким дьяволом это мог быть кто-то еще?

— Я ничего такого не вижу. — Она уставилась на панель управления. — Компьютер по-прежнему включен, и там есть сводки каких-то данных. Но ничего похожего на какой-либо индивидуальный идентификатор я не наблюдаю. А почему ты спрашиваешь?

— Я только что передал описание ее внешности на «Гору Арарат». Они сказали, что все не то. Камилла Гамильтон была худая — очень худая, светловолосая и хрупкая. Какого цвета у нее волосы, я не вижу — внутри шлема лед. Но ты сама видела тело, и вряд ли кто-то скажет, что оно худое. Оно огромное.

— Я готова подняться. — Вильса больше не желала разговаривать. Она не знала Камиллу Гамильтон, но идентичность тела была для нее не важна. Прикосновение к мраморным конечностям, которые всего сутки тому назад были частью живой, дышащей женщины… короче говоря, Вильсе уже хватило, кем бы эта женщина ни была.

Путешествие обратно к горе Арарат вышло просто ужасным. Все удовольствие и удовлетворение, которое Вильса испытала, курсируя по глубокому океану, начисто испарилось. Она сидела поближе к Джону, каждую секунду поездки сознавая, что раздутая ледяная трагедия лежит всего в паре метров позади них. Джон хотел открыть шлем скафандра, чтобы посмотреть на лицо и все-таки попытаться подтвердить соответствие трупа описанию, но Вильса ему этого не позволила. Одной мысли о том, что лицо этой женщины даже после смерти окажется открытым для просачивающегося в вездеход потока ионов, было слишком много. Вильса все продолжала думать о похоронах Моцарта — великого Моцарта, умершего в тридцать пять лет, о жуткой поездке катафалка к нищенской могиле, о соскользнувшей крышке гроба, о бесконечном декабрьском дожде, льющем в немой разинутый рот.

Вильса постоянно поддерживала температуру в кабине как в сауне, словно дальнейший холод мог принести еще больше вреда этим негнущимся конечностям. И все равно ее трясло.

Если поездка вышла скверной, то прибытие на «Гору Арарат» оказалось еще хуже. Вильсе хотелось одиночества; но когда Джон остановил вездеход, показалось, будто все население Европы пришло сюда оплакать умершую.

Был там Тристан, который уже вернулся с орбиты и теперь глазел на Вильсу с жутким выражением типа «ударь меня», совершенно не подходившим к его радостному лицу. Была там Нелл Коттер, изучавшая Вильсу и Джона холодным, задумчивым взглядом. И, хуже всего, был там высоченный незнакомец по имени Дэвид Ламмерман, чье лицо озарилось радостью, когда он увидел размеры массивной фигуры, которую вытаскивали из вездехода. Но когда с Камиллы Гамильтон сняли шлем, и все увидели ее замерзшее, безжизненное лицо, Ламмерман охнул и застыл в неподвижности, пока слезы бежали у него по щекам.

— Можете вы ее опознать? — спросила Хильда Брандт.

Ламмерман молча кивнул.

— Очень хорошо. — Директор научно-исследовательского центра взяла все в свои руки. По прибытии Джона и Вильсы она казалась такой же расстроенной, как все остальные, но после первого близкого осмотра лица Камиллы Хильда Брандт вдруг стала спокойна и деловита. — Мы не можем оставить ее здесь. Давайте перейдем в мои помещения — там теплее. Нам всем теперь нужно тепло. Вы четверо, помогите с носилками.

— Не надо. Я ее отнесу, — Дэвид Ламмерман в одиночку поднял огромное тело, баюкая его на руках, и двинулся вслед за Хильдой Брандт. Остальные последовали за ними, направляясь к личным апартаментам Брандт. Джон Перри пошел рядом с Нелл Коттер и начал ей что-то говорить, тогда как Тристан тащился позади вместе с Вильсой, замыкая группу.

— Не ожидала тебя здесь увидеть, — Вильса чувствовала, как неловко и с какими запинками она говорит. — Я подумала, пропуск на Европу получить очень сложно. Так что когда у меня появился шанс здесь побывать… я подумала, что такого шанса у меня может больше никогда не быть…

Как извинение эта фраза не прозвучала. По крайней мере, как настоящее извинение. Но Тристан все равно с благодарностью за нее ухватился.

— Обычно сюда почти невозможно попасть, потому что Хильда Брандт предпочитает держать лишних людей подальше. Но когда она узнала, что Камилла Гамильтон потерялась на поверхности, она выбросила все свои правила за борт. И допустила сюда Ламмермана. А Сайрус Мобилиус предоставил корабли для поиска высокого разрешения. Иначе…

Внезапно он умолк и закрыл глаза.