Холоднее льда. Темнее дня

Джон терпеливо дождался перемены погоды, затем объяснил ситуацию настолько подробно и последовательно, насколько это позволяли взбешенные вмешательства Вильсы. Процесс шел медленно, однако к тому времени, как Джон добрался до содержимого блока хранения данных, все еще зажатого в его потной ладони, и необходимости сравнить эту информацию с файлами, хранящимися на «Капле», вспышки молний из глаз Вильсы почти прекратились. Временами еще слышались раскаты грома, но они уже адресовались не ему.

— Значит, Базз Сандстрем намерен держать нас здесь, пока Хильда Брандт не вернется? — Вильса оглядывала стены и дверь номера.

— Мне он не так сказал. Мне он сказал: «Пока я не прикину, что делать дальше».

— А Хильда Брандт спросила, кому ты еще об этом говорил, и ты сказал, что никому?

— Да. А что?

— Возможно, и ничего. А еще возможно, я слишком много оперных либретто перечитала. Но я не могу не вспоминать выражения их лиц, когда они тебя сюда запихивали. Ты и Сандстрем — а теперь еще и я — единственные, кто знает, что формы жизни Европейского океана вовсе не аборигенные. Мы единственные, кто может разрушить официальный статус Европы как закрытого, неприкосновенного мира.

— Хильда Брандт тоже знает.

— Если тебя это утешает, то на здоровье. — Теперь лицо Вильсы было спокойным, но длинные модифицированные пальцы ее босых ног то и дело сжимались и разжимались. — А лично я думаю о том, как было бы славно, если бы нам с тобой случилось оказаться где-нибудь подальше отсюда и никому твои находки не объяснять. Разве европейская администрация не заинтересована в том, чтобы новые анализы исчезли и мы вместе с ними?

— Чушь. Хильда Брандт на такое не пойдет.

— А ей вовсе не обязательно об этом знать. Сандстрем здесь за главного, пока она не вернется.

Вильса принялась расхаживать из комнаты в комнату, хотя четвертый гостевой номер был слишком мал, чтобы привольно по нему побродить. Гостиная, обставленная столом и тремя мягкими креслами, вела в маленькую кухоньку. Вильса зашла туда и принялась открывать шкафчики, греметь посудой и бормотать себе под нос. По другую сторону от кухоньки задвижная дверь вела в спальню и компактную ванную. Там также имелась всего одна наружная дверь, ведущая в коридор. Когда Вильса закончила свою инспекцию, она вернулась в гостиную, чтобы пристально поглазеть на эту дверь.

— Заперто. Другого выхода нет, — Джон мог прочесть ее мысли. — Сядь, пожалуйста. Ты мне на нервы действуешь. Мы должны отсюда выбраться, — Вильса резко развернулась и бросила на него гневный взгляд. — Я не намерена оставаться взаперти. Ни за что. Для тебя все по-другому. Ты вырос на Земле. Земляне привыкли к физическим ограничениям.

— Неправда! Откуда ты это взяла?

— У вас на Земле до сих пор есть тюрьмы, разве нет? А я выросла на Поясе. Поясники должны иметь свободу передвижений, иначе они просто задыхаются.

— В погружаемом аппарате тебе было вполне комфортно. А он куда больше похож на тюрьму, чем этот номер.

— Это совсем другое дело. В погружаемом аппарате я находилась по своей воле. Это принципиальное отличие.

— Предположим, мы сумеем отсюда выбраться, — Джон не был уверен, стоит ли ему воспринимать Вильсу всерьез. — Но с Европы нам все равно не сбежать. Прежде всего, здесь нет кораблей — Хильде Брандт пришлось вызвать корабль сюда, чтобы он отвез ее на Ганимед.

— Меня вполне устроит, если я уберусь с «Горы Арарат». Как насчет «Капли»? Она работает?

— Должна. Но она у Вентиля.

— Тогда мы сбежим отсюда, отправимся к Вентилю и заберемся в «Каплю».

— Ага. Конечно. Сбежим. Может, еще скажешь, как?

— На кухне нет еды. Я только что проверила. Они должны прийти и нас покормить — если только они не решили совсем нас голодом уморить. Когда охранники принесут еду, ты их вырубишь.

Вильса как пить дать шутила.

— Ага. Всех троих. А потом я хватаю их оружие, верно?

— Вот именно. Дальше мы бежим отсюда по коридорам, надеваем скафандры, берем вездеход… — Но Вильса уже откровенно ухмылялась.

— Ты права, ты слишком уж оперных либретто начиталась. Ты видела, какая у этих парней мускулатура? Впрочем, если ты сначала отнимешь у них оружие, то пожалуйста.

— Кто знает, может, и отниму, — Вильса наконец уселась в кресло. — Но знаешь, насчет одной вещи я абсолютно серьезна. Я не стану сидеть здесь взаперти, если отсюда есть хоть какой-то выход.

— Так у тебя конкретные идеи имеются?

— Ни черта подобного. По крайней мере, пока что. Но ты ученый. А я композитор. Это твоя работа всякую всячину придумывать.

— Побеги из тюрем — не наука. Это инженерное дело. — Теперь уже Джон принялся расхаживать по номеру. — Потолок твердый. То же самое — стены и пол. Воздуховоды всего несколько сантиметров в ширину.

— А дверь?

— Сотовая графитовая матрица. Тверже стали. Легче было бы стены проломить. Короче, я сдаюсь.

Вильса покачала головой.

— А я нет. Я не сдаюсь. Я уже сказала тебе, как я себя взаперти чувствую, — она снова встала и прошла на кухоньку, чтобы осмотреть кухонную утварь. — Какие чудные острые ножи.

— Забудь. Если только не собираешься сама ими воспользоваться.