Холодно

Женщина лежала, лениво откинувшись на подушки, и прислушивалась к мерному дыханию спящего рядом с ней мужчины. Дышал он легко - не храпел, не сопел. Молодой. Сильный. Хороший любовник. Хотя и она сама - еще очень даже ничего. Следит за собой. Может себе это позволить... Женщина повернулась, и принялась разглядывать спящего. "Хорош.... Ничего не скажешь - хорош! Голая спина бугриться мускулами. Такой сильный... и совсем чужой. Всегда где-то рядом и никогда не вместе. Чужой. За столько лет ни разу не попытался переступить отведенных ему рамок. Просто я ему не нужна... позову - он приходит, а сам ... Я хотела играть по своим правилам. И играю! И почему-то бешусь от того, что он тоже играет только по моим правилам. И всегда остается чужим..." Она провела ладонью по гладкой горячей коже, от плеча к ягодице. Ритм дыхания чуть заметно изменился. Расслабленное тело чуть отвердело под ее рукой. Проснулся.... Женщина надавила на ягодицу, стиснула пальцы, вонзила ногти в податливую плоть. Почувствовала, как каменеет накачанный мускул под ее рукой, разжимается ладонь, ногти скользят, оставляя веер багровых полос. Женщина всхлипнула - горячий шарик прокатился от горла до бедер, и растаял, разломил тело негой.... Она коротко размахнулась, и впечатала острый, твердый кулак в напряженную ягодицу. Мужчина тихо вскрикнул. Неуловимо быстрым движением перевернулся на спину, поймал ее руку...

В утренней полутьме гибкие тела сплетались и расплетались в извечном танце. Потом она ушла, оставив изнеможенного любовника досыпать на скомканных простынях. Металлическая дверь сыто чавкнула, отделив друг от друга женщину и мужчину. Разделив их пространство и время - для него этот момент был окончанием долгой напряженной ночи, для нее - началом долгого напряженного дня.

Несколько часов мужчина спал, а потом нежился в ленивой дреме, пока голод, наконец, не выгнал его из постели. Вкусный завтрак, необременительная разминка и прохладный душ вернули телу упругость, а мыслям ясность. Подумать было над чем... Правда, здесь ему плохо думалось - в просторной светлой квартире было много роскоши, много стиля, много дизайна, много всего... Только вот жизни в ней было мало. Ничего человеческого - ни брошенной вещи, ни недочитанной книги, ни малейшего беспорядка. Чертоги Снежной Королевы. Чертовски чопорные чертоги.

На улице было холодно и слякотно, и дул промозглый ветер, но Рыжов несколько минут постоял возле машины, глубоко дыша, подставляя лицо колким каплям. Свидания им выпадали редко - Амалия была деловой, преуспевающей, очень занятой женщиной. И после каждой ночи с Амалией у Сергея было странное ощущение, будто он только что вернулся из долгой командировки - все вокруг неуловимо менялось. Все было таким же - и не таким. Город казался каким-то чужим - ярче, резче, крикливее, чем обычно. Потом Рыжов несколько дней ходил, подавляя раздражение и злость. Наконец, Амалия выветривалась из его головы, глухая досада понемногу стихала, и можно было жить дальше. Сергей Амалию не любил. Она была женщиной сильной, умной, насмешливой. Она была немолода. Она не любила Рыжова. С ней никогда не было спокойно. Но - с ней никогда не было скучно.

Сергей Рыжов и Амалия Стэмпень познакомились несколько лет назад. После дефолта все денежное обращение как-то невзначай принакрылось, и деньги по стране частенько перемещались "налом", в потрепанных портфелях, потертых чемоданах и нательных поясах рисковых бизнесменов. Амалия не была исключением. Отдавая дань женской слабости, она нанимала двух-трех охранников - и ехала. И заехала однажды в убогий, при царе Горохе построенный постоялый двор, где-то на границе Белоруссии и Литвы. И отбивались они там - сначала кулаками, а потом и до пистолетов дошло - от местных рыцарей с большой дороги. А потом неделю жили на хуторе у ее родителей - чинили машину, зализывали раны. Там же, на хуторе, Амалия стала его любовницей. Романтики в этом не было - она сразу же расставила все по своим местам. Поначалу Рыжев был обижен и разъярен, и даже несколько оскорблен - но потом все сложилось так, как хотела она. Может быть потому, что она была так всепобеждающе властна. Может быть - потому, что Рыжов помнил, как дрожала и всхлипывала Амалия при каждом выстреле, сжавшись в комочек за его спиной. А потом вдруг принялась жарко и непонятно молиться Святой Деве Марии, торопливо осеняя себя перевернутым, непривычным православному глазу католическим крестом... и это воспоминание помогало ее всепобеждающую властность перенести.