Холодное пламя

Когда Дин впервые заглянул в темноту, у него возникло странное ощущение, что он смотрит в бездонную пропасть, бездну, которая поглощает души всех, кто спустился в нее. Но тревожная мысль возникла и пропала – просто игра воображения, которая так часто меркнет перед ужасающей реальностью жизни охотника. Дин последовал за братом по крутой лестнице и с облегчением вздохнул, когда оказалось, что лаз уходит под землю всего футов на пятнадцать. Стены и потолок были сделаны из фанеры и выкрашены в тусклый красный цвет – хотя вероятно, цвет когда-то был алым, но выцвел со временем – на земляном полу тоже валялись листы фанеры. Секретный проход был прорыт в земле, свод был укреплен чем попало.

Положив дробовик на правое плечо, Сэм поводил фонариком, проверяя, не ответвляются ли боковые коридоры от главного хода, в котором едва умещались два человека. Дин страховал брата сзади, вооружившись мачете, на случай если кто-нибудь попытается напасть сзади. Он вытащил телефон, но не только как дополнительный источник света. Перед тем, как они спустились под землю, Дин позвонил Кордеро и предупредил, что у молодых матерей могут начаться приступы. Кастиэль отправился в дом Гринов, но он не мог находиться везде одновременно. Дин подозревал, что раз одна молодая мать впала в ярость, то и другие тоже могут.

Кордеро уже знал о припадках: он как раз пытался сладить с Мелиссой Бэрроуз, которая напала на своих родителей. Более того, Кордеро сообщил, что капитан Сэндс выехала в дом Атертонов, чтобы помешать Дениз убить мужа.

– Когда это прекратится, агент?

– Скоро, – пообещал Дин. – Так или иначе, все скоро закончится.

Затем он позвонил доктору Хартвелл, чтобы узнать о состоянии Хлои и Оливии, раз Кастиэль не добрался до «ЦМЛ», и рассказать ей о поведении молодых матерей.

– Ничего не изменилось, – обеспокоенно проговорила доктор Хартвелл. – Хлоя и Оливия не реагируют на раздражители, роды остановились, сердцебиение у обеих медленно замедляется. На попытки привести их в чувство они не реагируют. Я уже сказала агенту Коллинзу, придется обеим сделать кесарево, если я замечу какие-либо признаки, что дети не в порядке.

– Агент Коллинз был вынужден выехать на другое происшествие, – пояснил Дин и описал, что происходит с другими женщинами: приступы ярости, сменяемые краткими обмороками и новыми вспышками бешенства. – Все они пациентки «ЦМЛ». Им не давали каких-нибудь экспериментальных препаратов? Что-нибудь с побочными эффектами, вроде худшей в мире послеродовой депрессии? Это могло бы объяснить…

– Нет, – твердо ответила доктор Хартвелл. – Ничего такого. Я не испытываю на пациентках неизвестные и опасные препараты.

– Я так и думал, – уверил Дин, уверенный, что вспышки как-то связаны с понтианаком.

Но он не мог объяснить это врачу.

– Что интересно, так это цикличность, – заметила доктор Хартвелл.

– Что вы имеете в виду?

– Период ярости сменяется периодом спокойствия. Они идут волнами, один за другим.

– Родовые схватки, – догадался Дин. – Ярость – схватка, после нее наступает спокойствие.

– Но почему? – недоумевала доктор Хартвелл. – Эти женщины явно больше не беременны.

– Нет.

– Женщины могут кричать и ругаться при схватках, но…

– Но они никого не пытаются убить.

– Дин, – позвал Сэм. – Тут что-то есть.

– Мне пора, док.

– Агент Бэнкс, – сказала она, прежде чем Дин успел закончить звонок. – Эти женщины медленно умирают. Если мы не выясним причину, я не позволю детям умереть вместе с ними. Время на исходе.

Глава 30

Дин сунул телефон в карман и посмотрел вперед, туда, где светил фонариком Сэм. В конце грубого подземного хода, выложенного досками и фанерой, была дверь – как в обычном доме, только выкрашенная в черный цвет.

Дин поднял голову к потолку и попытался представить, как далеко и в каком направлении они зашли с того момента, как спустились вниз.

– Мы под сгоревшей силосной башней.

Теперь помедлил и Сэм – посветил на ступеньки, затем снова на дверь, мысленно прикидывая расстояние.

– Возможно, пожар не был случайностью, – предположил он. – Обломки оставили, чтобы скрыть следы раскопок.

– И что тут копали? – спросил Дин.

– То, что впереди, – Сэм принялся изучать дверь.

От времени косяк погнулся, защемив правый верхний и левый нижний углы двери. Сэм передал фонарик Дину, повернул ручку и толкнул дверь.

– Заперто?

– Заклинило. Отойди-ка.

Они оба отошли на шаг, и Сэм ударил в дверь ногой. Дверь затряслась, но устояла. После второго удара замок открылся. Дверь с возмущенным скрипом отворилась внутрь, за ней оказалось помещение намного шире прохода. Фонарик был у Дина, он и вошел первым, поводя вокруг лучом света.