Холодное сердце Кая

– Предлагаешь мне начать бегать за тобой?

– На твое усмотрение. Мою позицию ты знаешь, а что будет дальше, решать тебе.

– Я активно решаю. Вот смотрю на тебя и решаю.

– Видно, этот процесс идёт тебе на пользу, – она косится на мои плавки. А, ну да, стояк. Любуйся на свои старания, Ри.

– И тебе наш разговор тоже на пользу, – смотрю на ее грудь. И спасибо замечательному человеку, кто шил ее купальник за то, что все просвечивается.

– О, а ты и рад! – она быстро прикрывается ладошками. Е мое, скромница нашлась.

– Тебя подвезти? – перевожу тему разговора. Если мы продолжим обсуждать ее грудь, боюсь, это опасный путь.

– Нет, я на своей.

– Что ж, тогда не отвлекаю. Цветочки потом, ок?

– Ок. Плавки не порви.

– Не беспокойся, Ри, беспокоиться надо было раньше.

– Когда намекала, что ты можешь сюда приехать?

– Когда знакомилась со мной.

Эрика хлопает глазками, а я направляюсь в кабинку для переодевания.

– Не прощаемся, Ри.

На этом ее пока оставлю.

Жди букет, девочка. Узнаешь, каким я могу быть.

Глава 20

Эрика

– Эрика, там курьер приехал, – стучит в дверь мама.

– А? Что? Какой курьер? А время вообще сколько?

– Вставать уже пора. Поднимайся.

С трудом отлепляю себя от кроватки, быстрые подъемы – не мое. Даже летом, даже когда никуда не надо. Какой курьер ещё? Я ничего не заказывала.

А вот когда выхожу из дома встречать доставщика, понимаю, кто заказывал. Говорила о букете? Кай постарался, если даже не перестарался. Тут розы всего лишь с меня ростом. Всего лишь… Это же в какую вазу такие ставить? Они хоть бы в ванную влезли.

Это очень красиво, но в контексте происходящего похоже на «широкий жест с барского плеча». Ещё что-то будет? Позвонить там, приехать, позвать меня на свидание?

А вот хрен мне.

Ничего.

Вазу-то я купила, огромную, метровую, но без дальнейших действий Кая этот роскошный букет радости не вызывает. Правда, следующее утро начинается вновь с курьера. На этот раз мне привозят целую коробку косметики. Бьюти-бокс, говоря модными словами. Полдня занимаюсь распаковкой и тестированием всего-всего, а к вечеру в закатном свете решаю сфоткать букет и волшебную коробочку. Только и тут настроение мне портят.

– Я не понял, ты весь день вот этим занималась? – с порога возмущается папа.

– А что, нельзя?

– А практика в Думе у тебя или у меня?

– Ну пап, что мне там делать? Первый раз что ли?

– Эрика, первый или не первый, а давай-ка приезжай завтра. Хватит дома ерундой заниматься.

Я могу только тяжело вздохнуть и отложить фотик в сторону.

– Пап, мне там бумажки перекладывать?

– Не поверишь, дочь, столько бумажек накопилось, тебе на всю практику хватит.

– Ты серьезно?

– Хочется узнать, почему ты несерьезно. Кто университет через год заканчивает? На работу ты куда пойдёшь? Тебя ждут где-то?

– Пааап…

– Или ты замуж надеешься выскочить побыстрее? Присмотрела себе этого дарителя букетов? – папа недовольно косится на цветы. – Деньги у него явно есть. Познакомить не хочешь?

– С его деньгами? – начинаю дерзить, потому что разговор скатывается совсем не в ту плоскость. Не надо тут становится вторым папой Сони. Верните мне моего. – Познакомить не хочу.

– Почему?

– А повод есть? Мне кажется, слишком рано.

Папа и не думает отступать, раз уж начал эту нравоучительную беседу, пойдёт до конца. Он же у меня упёртый и целеустремленный мужчина.

– Если честно, Эрика, я собирался разговаривать с тобой про учебу и практику, а не про ухажера. Я понимаю, ты хорошо сдала экзамены, ты старалась целый год и хочешь отдыха, но ведь ты и сама знаешь – больших результатов не будет без большого труда.

– Пап, больших результатов в чем? Ты разве спрашивал у меня, нужны ли они мне?

У него на лице шок и недоумение. Дочь долго шла его курсом, как минимум в его глазах, а тут бунт на корабле?

Надоело! Правда! Делать вид, что я восторге от идеи быть политологом или даже политиком. Или хотя бы женой политика. Достаточно быть дочерью, хватает. Я хочу заниматься фотографией! Фотографией! И не имеет значения, снимаю я раскладку кремов для лица, портреты молоденьких девчонок или семейные пары с детьми. Ведь я ищу свой путь, я сама только учусь, но не чувствую никакой поддержки. Если гонки я скрываю от родителей, потому что осознаю риски и понимаю, что желание гонять – это временно, пока не хватает других ощущений, то фотография – это моя жизнь.

Я не виновата в том, что вижу мир через объектив.

– Папа, давай поговорим честно. ТЫ видишь меня рядом с собой в Думе, а не я! Я другого хочу!

– Вот и приехали. Дочь, а давай ты не будешь ерунду говорить? Мы столько раз обсуждали, а теперь ты, оказывается, ничего не хочешь?

– Пап, я не сказала «ничего».

– Так, дорогая моя, мы начинаем ходить кругами, а я не люблю тратить время. Ты у меня взрослая, никто твою свободу не ограничивает, хочешь – гуляй, катайся, покупай, что нужно. Но мы с мамой тебя всю жизнь содержать не будем, и ты сама должна думать. Завтра к десяти утра чтобы была в Думе.

– Юра, ты почему ещё не готов? Ты же выпьешь? Я тогда за рулём поеду, – врывается в нашу беседу мама. Нарядная, стильная, как всегда.

– А вы куда, мам?