Холодное сердце. Закрой все чувства на замок: другая история Анны и Эльзы

– Хм. Э-эм... – Кристоф походил на оленя, который внезапно выскочил ночью на дорогу перед экипажем и, попав в луч света от фонаря, застыл в испуге, не зная куда деться. – Э-э-хм... – Свен за его спиной снова фыркнул. – Мне пора. Доставка в Эренделл, надо торопиться – хотя дорога и под гору.

– Ты едешь под гору? – ухватилась Анна. – Мне тоже туда надо! Ну, то есть не прямо сейчас, а через три года. Хочу открыть в Эренделле собственную пекарню.

– Через три года? – почесал в затылке Кристоф.

– Ну да. Родители хотят, чтобы я переняла у них эту пекарню, но я не хочу оставаться жить в Гармоне. – Кристоф слушал ее, не прерывая. – Ты, я думаю, меня понимаешь. Пока возишь свой лед, наверняка все королевство повидал. Ты ведь везде ездишь, а я тут на одном месте торчу.

– Я бы так не сказал, «торчишь», – пробормотал Кристоф. – Вроде неплохое место, уютное. Тебе небось не часто доводилось проситься к чужим людям в амбар заночевать, и росла ты не в долине, где сплошные камни.

– Что? – Анна уже решила было, что ослышалась.

– Ничего, – отвернулся Кристоф, но затем снова посмотрел на нее.

Анне снова вспомнилась Фрея, и в голове опять мелькнула мысль о том, как жизнь может быть коротка. Сидеть на месте, где тебе не очень-то нравится, – глупая трата времени.

– Тебе не понять, – задумчиво проговорила она и затеребила по привычке косу. «А три года – это все-таки слишком много».

– Ой, – Кристоф придвинулся ближе. – Что это у тебя с волосами?

– А, это. – Ей часто задавали подобный вопрос. – Ты про белую прядь? Это с рождения. Ну, так моим родителям сообщили, – пояснила она. – Они ведь у меня приемные, взяли к себе, когда я была совсем маленькой. Мне в детстве иногда снилось, что это тролли подбросили меня им на крыльцо.

Кристоф вытаращил глаза.

– Как ты сказала? Тролли? – И внезапно доставка в Эренделл стала не такой срочной.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Эльза

– Анна что... умерла? – медленно пролепетал Олаф, будто силясь понять, что это значит.

Всхлипнув, Эльза посмотрела на его горестное лицо, и ее собственный дрожащий голос прозвучал для нее словно со стороны:

– Мне кажется, я ее убила.

Вокруг пальцев появилось голубое свечение, наружу вырвался лед и моментально покрыл стены и пол комнаты. Там, за пределами спальни, ее ждал целый мир, и этот мир барабанил в дверь как мог. Худшего момента, чтобы распуститься и позволить колдовству прорваться наружу, нельзя было и придумать. Однако Эльзу охватило такое горе, что ей было все равно – пусть видят.

Анна мертва. Вот почему родители скрывали от Эльзы то, что она когда-то существовала. Теперь понятно, отчего у мамы всегда был такой несчастный вид. Эльза навсегда сломала жизнь их семьи. Как только у родителей хватило духу простить ее? И как ее могло простить остальное королевство?

«Так, секундочку».

Эльза перестала плакать. Ей вспомнилась скульптура перед воротами замка и семейный портрет в парадном вестибюле. И то и другое изображало только троих членов семьи. Разве родителям не захотелось бы сохранить память об Анне с помощью такой искусной работы, как, скажем, произведение господина Люденберга? И почему никто в королевстве никогда не вспоминал о погибшей принцессе? А ведь никто даже не упоминал никогда ее имени. Да и мама всегда говорила окружающим, что после Эльзы больше не может иметь детей.

– Что-то не сходится, – сказала сама себе Эльза. В голове возникали все новые вопросы. Сердце снова быстро забилось, и кровь начала пульсировать в ушах. Кажется, она что-то упускает – но что? – Допустим, ближайшее окружение хотело уберечь меня от горькой правды. Но как папа с мамой могли заставить целое королевство забыть, что принцесс было две?

– Не знаю, – откликнулся Олаф, подходя к ней ближе. – Может, в этом письме найдется объяснение. Ты, когда достала картину, там, в тайнике, оказалось еще и письмо.

– Письмо? – Эльза удивленно уставилась на Олафа.

Снеговик держал в своей ручке-веточке кусок пергамента. Почерк на пергаменте Эльза узнала сразу.

Он принадлежал маме.

– Эльза! – хором грянули Ханс и лорд Петерсен и забарабанили в дверь с новой силой. – Эльза, у вас точно все в порядке? Ответьте!

Но Эльза не откликалась. Дрожащими пальцами она взяла пергамент из рук Олафа и тут услышала скрежет в замочной скважине. Сердце сумасшедше заколотилось, она принялась в спешке бегать глазами по письму. Читать внимательно времени не было. Только бы найти ответ на вопрос, который мучит ее больше всего. Перед глазами мелькают всякие «тролли» и загадочные названия типа «Долины живых камней», Эльза успевает выхватывать отдельные фразы вроде «тайна, которую мы хранили все эти годы», и наконец находит то, что ищет:

«Мы очень сильно любим тебя и твою сестру, но по вине обстоятельств вынуждены разлучить вас и держать порознь».

Держать порознь? Так, значит, Анна жива?

Эльзу одновременно пробрали и смех, и слезы.

Она не одна! У нее есть-таки сестра!

– Олаф! Она жива! Анна жива! – запричитала в волнении Эльза, не обращая внимание на нарастающий шум из-за двери.

Лицо Олафа растянулось в широкой улыбке:

– А где она? Надо ее найти!