Холодное Сердце Железных Королевств (СИ)

   -Что? - каратель резко повернул голову, уставившись на кайязя. - Кто разрешил?

   -Никто. - замотал головой Ульян. - Он сам.

   -Я запретил входить в её камеру! - рявкнул капитан, попытавшись подняться, но солдаты крепко держали его за руки, не давая пошевелиться, пока тот не приказал им: - Помогите мне встать, олухи! К оружию! Быстро в карцер!

   -Остановитесь! - воскликнул врач. - Я ещё не успел наложить бинты! Вам нельзя ходить с открытой раной!

   -Если я не успею сейчас, бинты уже никому не понадобятся. - огрызнулся каратель, вставая со стола и возвращаясь к выдаче приказов: - Турбину сюда, живее! И оружие тоже!

   И хотя просто поддержание вертикального положения давалось ему с трудом, с помощью солдат капитан всё же сумел закрепить арканодинамическую турбину на спине, уже на ходу активируя её и подключая к остальным системам доспехов, пока солдаты несли за ним его оружие и снаряжение.

   Каратель направился к камере, где была заперта ведьма, по дороге снимая своих солдат с постов. Силовая установка его брони обильно дымила, пытаясь поскорее разогреть воду в котле и поднять давление до рабочей отметки. Навесив на себя всё своё имущество, он вооружился пистолетом и короткой дубинкой, которой грозно потрясал, поднимаясь по лестнице во главе своего крохотного войска.

   А Варравский старался не отставать от них, при этом не привлекая к себе дополнительного внимания. Намечалось первоклассное представление, и он хотел увидеть его из первых рядов, но при этом не попав под горячую руку.

   Тьма. Абсолютная, непроглядная тьма. Она кажется бесконечной, и в то же время такой крохотной, словно её можно разорвать руками. Плотная, тяжёлая завеса, каким-то образом сочетающаяся с бездонной звенящей пустотой. Этот звон оглушает, буквально вытесняя все остальные звуки, и не давая им даже приблизиться к ушам, а уж тем более попасть в оккупированную им голову.

   Попытка стряхнуть это наваждение разбудила боль, которая тут же пронзила голову и шею, затёкшую как после ночи, проведённой в крайне неудобной позе. Мысли еле-еле двигались в медленно пробуждающемся разуме. Они были столь же аморфными и вязкими, как густой мёд в банке, который упорно не поддавался ложке, растягиваясь длинными липкими нитями. Но сквозь эту бесформенную массу, что наполняла сознание, всё же сумела пробиться одна короткая, но очень чёткая и ясная мысль:

   Боль - это хорошо.

   Логическая цепочка начала выстаиваться сама собой, уцепившись за эту идею как за крохотный островок стабильного грунта посреди бескрайней топи. Это была та самая спасительная нить, что могла вытащить разум из этого пограничья, что было так близко к забвению вечности. Ведь боль это хорошо. Потому что мертвецы не чувствуют боли. Даже оживлённые некромантией. А раз она чувствует боль, значит, она всё же жива. И раз боль не очень сильная, то она даже относительно цела. По крайней мере, шея не сломана, а это уже совсем неплохо.

   Дальше возник целый ряд вопросов, считавшихся классическим для столь тяжёлых пробуждений: "Кто я? Где я? Как я здесь оказалась?"

   Ответить на первый вопрос Эльза смогла без особых проблем. Всё же себя она знала достаточно хорошо, а вот как отвечать на остальные она не знала. Потому что для начала, ей ещё только предстояло это узнать. А для этого нужно было открыть глаза.

   И эта, казалась бы, пустяковая задача оказалась не такой простой, как об этом можно было подумать. Потому что казавшиеся сделанными из свинца веки упорно не хотели подниматься. Только с третьей попытки ей с трудом удалось открыть глаза. Но тьма так и не думала отступать полностью, уступив место полумраку, в котором постепенно начинали проступать очертания небольшой каменной комнаты, скудно освещаемой одним единственным крохотным окошком.

   Неспешно обдумывая, что это за комната, и почему она так не похожа на покои её ледяного дворца, где она проснулась в прошлый раз, Эльза попыталась потянуться. Всё тело отдалось ожидаемой болью затёкших конечностей и мышц, которым нужна была хорошая разминка после отдыха на такой неудобной и жёсткой постели. И ещё что-то мешало пальцам на руках, словно небрежно надетые перчатки.

   Перчатки?

   Одной этой мысли оказалось достаточно, чтобы сбросить остаток сонливости и оцепенения. Эльза прекрасно помнила, как выбросила левую перчатку с вершины Седой Горы. И как Анна сорвала правую с её руки, перечеркнув всю её прошлую жизнь. Но откуда они могли снова взяться на её руках? Да и были ли эти перчатки теми самыми бирюзовыми произведениями ювелирного искусства, созданными чтобы рассеивать выбросы магической энергии своей хозяйки, не позволяя ей замораживать всё подряд одним неловким прикосновением?

   Не без труда передвигая затёкшими конечностями, Снежная Королева села на том убогом деревянном лежаке с тоненьким матрацем, что заменял ей кровать. Простенькое одеяльце, которым она, как оказалось, была всё это время укрыта, соскользнуло с её плеч, открыв взору сверкающее платье, которое резко контрастировало с окружающей серостью и полумраком.