Холодное солнце

Бармин встретил этого человека в одной из рюмочных Буферной зоны Объекта, где было много водки, не так много дыма и совсем не попадались косые.

Доступ сюда имели только специалисты Промзоны. Высшее руководство Объекта предпочитало забегаловкам Буферной зоны бары Жемчужины с бассейном, обрамленным пальмами в кадках. Жемчужиной называли небольшую центральную часть Объекта, отгороженную от остальных зданий бетонным забором с колючей проволокой под напряжением и накрытую огромным куполом из стали и стекла. К Жемчужине примыкали здания Лабораторного корпуса, Аналитического центра, а также строения не вполне понятного назначения.

Поначалу это был просто бассейн. Поскольку в Промзоне находилась небольшая ТЭЦ – проблем с теплом и водой у жителей Объекта не было. Но скоро бассейн, как морская раковина, оброс барами и даже искусственными лужайками, которые взяли под общую крышу. Здесь местное начальство грело кости, а их разленившиеся женщины принимали солнечные ванны и перемывали друг другу косточки…

У Бармина был пропуск только в Буферную зону и немного денег, которые он получил от Березы – начальника дружины Поселка, находящегося в ста пятидесяти километрах от Объекта. Бармин привез сюда Березу ради каких-то неотложных дел. Перед тем как сгинуть среди кадок с пальмами, начальник дружины сказал Бармину, что будет только на следующий день.

В довольно грязной рюмочной, где распоряжались мрачный человек с лицом мизантропа и его помощники, косолапо исполнявшие функции официантов, Бармин присел за столик, за которым «отдыхали» трое.

Двое были уже изрядно пьяны.

– А ведь косые опять побег готовят! – говорил один, с обвислыми украинскими усами, своему раскисшему от выпитого товарищу. – Неделю назад двух собак отловили. Я думал, съели. У них такой деликатес не залеживается. А вчера зашел в каптерку – дай, думаю, проверю, чем это так воняет? Открываю дверь, а собачки эти ободранные над печкой висят. Сушатся или коптятся…

– Ну и что? – округлил глаза товарищ.

– А то, что если сразу не съели да еще сушат, значит, драпать собрались. Может, уже сегодня! Хорошо, не моя смена. Мы ведь для них – не люди! Я стараюсь со своими косыми не ссориться и дел никаких не иметь. Это они днем тебе улыбаются, а ночью – вжикнут по горлу и айда! – вислоусый радостно хохотнул.

– Эх ма! У косых это запросто! – подтвердил его товарищ, держась руками за край стола, чтобы не упасть. – И чего только их набрали сюда?

– Дешевая рабсила. Тебе сколько платят, а сколько им? Вот так-то! Ты за десятерых косых получаешь!

– Так я – специалист, а они – мусор! – Товарищ вислоухого радостно икнул и, отхлебнув из своего измазанного селедочным жиром стакана, спросил: – Слушай, а тех косых, что месяц назад драпанули, поймали?

– А ты как думал! – вислоусый как-то особенно гордо выпятил нижнюю губу. – У наших ведь тут все, даже вертаки! Вот ты, дура, убежишь от вертака?

– Ну, и что с ними сделали? Отвезли на Материк?

– Зачем? – удивился вислоусый.

– Как зачем? Судить гадов…

– Судить? Дура! Кто же их дальше Пионерского отправит? Там тебе и прокуратура, и суд. Там тебя по полной программе, братишка, укатают. Там такие специалисты, лучше с ними век не встречаться! – Вислоусый вдруг покосился на Бармина и его молчаливого соседа, во время всего разговора глядевшего себе в стакан.

Опомнившись, он схватил своего товарища под локоть и повлек к выходу. Товарищ попытался уцепиться за стакан, в котором еще оставался «коктейль» – местное пойло из кислого пива и водки, – но вислоусый, бросая тревожные взгляды на Бармина и его соседа, выволок товарища из рюмочной, по дороге что-то шипя ему на ухо.

– Испугался дядя, – пробубнил Бармин.

– И чего только не наболтают, когда во хмелю! – сосед вопросительно смотрел на Бармина, явно приглашая его к беседе.

Уже изрядно подзаправившийся Бармин, налив себе еще, сделал большой глоток и нехотя поддержал беседу.

– Почему болтают?! Я вот, например, за последний год ни разу не видел, чтобы косой в самолет садился. Да и у нас в Поселке я их что-то не видел. Если косых и увозят куда-то с Объекта, то куда же, если не на Пионерский?

– К океану… Там причалы, пароходы.

– Э, нет! – усмехнулся Бармин. – Эта дорожка только в одну сторону – сюда! Обратно не получается!

– Только для косых не получается… или для всех? Скажи, а ты можешь улететь на Материк?

– Меня нет в списках. Но половина Поселка летает!

– Значит, улететь можно?

– Полететь можно, а улететь нельзя!

– Это как?

– А так. Только туда и обратно! Такие теперь самолеты. – Бармин в упор посмотрел на собеседника.

– Но он хоть посадку в Москве делает?

– А кто его знает? – Бармину стало скучно. – Народ с барахлом возвращается. Наверное, делает…

Он тяжело откачнулся от стола и, потеряв равновесие, инстинктивно схватил соседа за рукав куртки.

– Подожди, Гена, – тихо сказал сосед, развернувшись к Бармину. – Ведь ты – Гена?

Бармин вздрогнул и, нахмурив лоб, стал вглядываться в незнакомого человека.