Холодные и теплые предметы

С пасти себя от стресса можно разными способами. Хотя что я говорю? Спасти себя от стресса нельзя. Нельзя щелкнуть пальцами, чтобы вмиг все прошло. Я спасаю себя от стресса, закрывая мои горести, беды, неприятные воспоминания в особом сундуке моей памяти. Щелкает амбарный замок, больше я думать о них не должна. Ни под каким видом. Избегать любым способом. Любой психотерапевт скажет, что это не выход. Плевала я на психотерапевтов. Буду лечить себя, как считаю нужным. У меня высшее медицинское образование. Я врач, между прочим.

– Вы с ним расстались? – спросил Димитрий.

Я кивнула.

– Это правда?

Я снова кивнула.

– Хорошо. А то мне уже черт знает какие мысли в голову лезли. Или тебя прибить. Или его найти и убить. Нанять частного детектива. Но следить за тобой – это…

– Омерзительно.

– Нет. Это для тебя повод сбежать. Следить, знать и не сказать тебе. Это мазохизм. Не следить и не знать. Тоже мазохизм, но это легче. Легче, потому что я сам себя боюсь. Сам не знаю, что сделаю. Мне кажется, я могу убить. Это нетрудно. Я это вижу. Надо только привыкнуть к этой мысли. И все.

– Это была блажь. Эпизод. Так с каждым бывает. Сам знаешь.

Трудно произнести эти слова. С каждым словом я теряю что-то очень важное. Но ничего. И это скоро пройдет. Я знаю. Я справлюсь.

– Правда?

Вместо ответа я его целую. Целую, потому что люблю.

Как мне повезло! У меня есть Димитрий. Старый добрый друг и любящий муж в одном лице. Разве может быть такое на свете? Надо только его полюбить. Да я и люблю его. Я к нему привыкла. Он знает меня как облупленную, я знаю его. Он прощает мои слабости, я прощаю его слабости. Все просто замечательно! Дай бог каждому.

– Анна Петровна, вы замуж собираетесь? – спросила меня Лухтина, блестя глазами от любопытства.

Теперь Димитрий снова заезжает за мной. Почти каждый день. И мы едем к нему домой. Заниматься любовью. Все это видят. Вся больница. Ну и что? Кого это трогает?

– Моя личная жизнь никого не касается. Если она не мешает лечебному процессу, – холодно отрезала я и окинула Лухтину таким взглядом, что она стала заикаться.

– Я н-ничего н-не имела в-в виду т-такого, – пролепетала она.

– Вот и не имейте.

Да здравствует железная кнопка по имени Зарубина! Да здравствует ее литой панцирь, от которого жизнь отлетает горошиной! Да здравствую я! В прямом смысле здравствую. Я выздоравливаю и становлюсь самой собой. Черствой, холодной стервой. Я даже Ленке так и не позвонила. Ну и что? Она, надеюсь, поймет, что мне не до нее. Что мне на нее глубоко наплевать. И мне глубоко наплевать на ее праведного мужа! На ангела из преисподней, предающего всех направо и налево. Беспокоиться за тех, кого приручили, – неприлично до непристойности. Вы сами мостите себе дорогу в ад, в то время как прирученные вами считают каждый булыжник.

К нам пришел новый зам по лечебной работе, мой ровесник. Парашютист от Минздрава. В муниципальную больницу! Хотя надо начинать свою карьеру с чего-то. Мы сразу с ним сцепились. Я явилась в его кабинет по вызову.

– У вас плохо составлен отчет, – холодно сказал карьерист со стропами парашюта за спиной.

– Появились новые формы? – удивилась я.

Я всегда делаю все безукоризненно. Лучше многих. Такая у меня привычка.

– Нет. У вас просто плохо составлен отчет.

Его что, Седельцов науськал? Самому страшно, решил натравить прохожего, который «проходи, не задерживайся», – так, что ли? Или это самодеятельность, творчество посредственного художника от недомыслия и отсутствия воображения?

– Может, покажете образец? – деликатно поинтересовалась я.

– Вы заведуете отделением. Это ко многому обязывает. Вы обязаны знать. Здесь не школа.

Мне захотелось скрутить его за галстук и треснуть его головой об его же собственный стол.

– Послушайте, – мягко сказала я. – Вы заместитель главного врача по лечебной работе. Это тоже ко многому обязывает. Сначала покажите себя как высококлассного специалиста, потом учите работать. Если получится! И то и другое!

Я довела карьериста до белого каления. Он орал, и у него тряслись руки. Я наблюдала за его конвульсиями со стороны, как экспериментатор за подопытным кроликом. Конвульсии карьериста представляют неоценимый научный интерес. Рекомендую попробовать. Повеселитесь от души.

Я вышла из его кабинета такой же целомудренной, как и пришла. С девственно-чистой уверенностью в себе. В его кабинет тут же влетела секретарша. Та самая бедная дурочка, любовница Седельцова. Из-за муниципальной бедности у них с замом одна секретарша. Интересно, она станет отрабатывать барщину на двоих? Или Седельцов ее не подарит на блюдечке? Я бы на ее месте вплотную занялась карьеристом. Он холост, и у него нет мозга. Ни грамма.