Холодные игры

– А то. Вы уж извините, Матвей Александрович, я не знаю, как вы думали, но Егорьевск – городок небольшой, новостей мало, а вы у нас личность очень даже заметная… Со своей стороны вам скажу: Вера Михайлова – женщина удивительной, истинно русской красоты и ума. Я с хозяйкой ее, Софи, очень дружусь, так она прямо так и сказала: «Я в петербургском свете таких разумных редко встречала. Представляете, Николаша, – это она мне говорит, – Вера нынче стихи стала на латыни писать. А раньше по-французски понимать научилась…» Вот это, я вам скажу, народ. Это его пробуждение. Да одна беседа с Верой – лучше года агитации господ Коронина со сподвижниками… Да что я говорю, вам-то это лучше меня известно! – Николаша подмигнул Печиноге.

Печинога сидел окончательно растерянный, приоткрыв рот.

Воронок, привыкший к отвлеченности хозяина, бежал, бодро перебирая мохнатыми ногами и скаля желтые зубы в сторону Каурки. Каурка прядал ушами и взбрыкивал.

Глава 15, в которой Леокардия Власьевна ест блины, Софи едет на прииск, а инженер Печинога обучается христианской обрядности

Леокардия Власьевна сидела в кресле в гостиной и внимательно глядела на вытертую обивку стоящего напротив дивана. Возле нее на этажерке стояла тарелка с масленичными блинами и миска со сваренными в мешочек и рубленными с солью яйцами. Время от времени Леокардия Власьевна не глядя, на ощупь сворачивала в трубочку верхний блин, макала его в яйца и быстро, хищно откусывала. После снова замирала в неподвижности. Движение было столь стремительным, что полужидкий желток не успевал капнуть. Вся картина напоминала бытие какого-то опасного насекомого вроде богомола и вызывала неприятное, почти гадливое ощущение.

Проводив глазами третий блин, Софи решительно шагнула в гостиную:

– Леокардия Власьевна!

– А? Это ты, Софи… Что Вера?

– Она уснула сейчас. С ней Надя…

– Бедная женщина. Так сразу на нее всего навалилось… Волки… Хотя я уж теперь думаю: что там по правде-то было? Как-то это все… Волки, они, вообще-то, на людей без лошадей не нападают, они обычно к лошадям… Да ладно, что уж теперь… Еще вот беременность эта… Инженер наш и так-то не подарок…

– Леокардия Власьевна, я хотела вас спросить. По словам Веры, Матвей Александрович, как узнал про ребенка, будто в безумие впал и в тайгу убежал. Отчего это случилось, как вы думаете? Чего ему-то пугаться?

– Ну, это-то как раз не удивительно. Куда удивительнее, что он вообще с ней сошелся…

– Так что ж здесь?

– Здесь, Софи, все просто. Печинога, конечно, образование получил, книги читает и все такое, но ведь наполовину все равно остался диким самоедом. На нем эта половина ясно видна, и приглядываться не надо. В глубине своей темной души он твердо уверен в том, в чем уверена народная молва: он сам и его род проклят. Богом ли, природой, иными законами – я уж не могу тебе точно сказать, как он это конкретно понимает. И основания так полагать, заметь, у него вполне веские. Посему ему просто невыносимо думать про возможного ребенка. Каким он родится, что с ним будет. А если еще допустить, что он по-настоящему к твоей Вере привязался… А это допустить придется, потому что ранее его внимания вообще никто не удостаивался.

– То есть он просто с ума сходит от мысли, что Вера родит от него пруклятого урода и тем загубит свою жизнь, жизнь самого Печиноги ну и, естественно, ребенка. Так?

– Ну, приблизительно так. И никто тут ничего поделать не может. Да и думать об этом сейчас не надо. Потому что ребенка, скорее всего, не будет. Да и сама Вера – выживет ли?

– Это она сама решать будет, – спокойно сказала Софи, явно принявшая какое-то решение. – И в немалой степени это от Матвея Александровича зависит… Спасибо вам, Леокардия Власьевна, за подсказку, я о таком и не подумала…

– Сядь! – Леокардия Власьевна кивнула на стул рядом с собой. Софи села. – Возьми блин. Ешь. В яйца макай. Хочешь, может, варенья?

– Нет, спасибо, и так хорошо. – Софи вдруг поняла, что голодна, и стала жадно, уминая пальцами и пачкая их в масле, запихивать себе в рот еще теплые блины.

Леокардия смотрела с усмешкой.

– Ты, девочка, хочешь сейчас вмешаться в отношения двух взрослых людей, старше тебя чуть не в два раза. Молчи, я знаю. Ты уж готова, у тебя глаза блестят… К тому ж оба родом из того слоя, умственной и душевной жизни которого тебе ввек не понять. Но ты между тем уверена?..

Софи с набитым ртом несколько раз энергично кивнула.

– Что ж тебе право дает?

– Вера с Матвеем Александровичем похожи. Оба много пережили раньше. Пусть будет им счастье.

– Но что ж тебе право дает? – настойчиво повторила Каденька и вытянула худую шею в ожидании ответа.