Холодные медные слёзы. Седая оловянная печаль. Книги 3-4

Но меня это ни с какого боку не касается. Если кто-нибудь ограбит храм или поживится у Ортодоксов, у меня возникнут кое-какие подозрения, но сердца мне это не разобьет. Морли просто посмотрит на меня ничего не выражающим или озадаченным взглядом, если я выскажу предположение, что он приложил к этому руку.

Мы обнаружили весь комплекс зданий за ближайшей шеренгой деревьев. Самое крупное среди них — главная базилика Ортодоксов в Танфере. Оно не менее грандиозно, чем Четтери, но не имеет особого названия, не считая чего-то традиционного, вроде «Всех Святых». Мы с Морли нырнули в кустарник и стали припоминать все, что слышали о здешних владениях. Наши сведения оказались поразительно скудными. Мы сумели опознать только три из семи зданий — базилику и два строения, приютивших монахов и монашек. Эти последние особо отличились в разыгравшемся недавно скандале.

— Вон там, случайно, не семинария и сиротский приют? — спросил Морли.

— Ага. Похоже на то. — Таким образом мы определили еще два здания. Но что такое два оставшихся?

— По логике вещей где-то здесь должна быть кухня и помещение для кормежки всей этой оравы.

— Если только они не кормятся каждый у себя.

— Угу.

— Слушай, если бы ты схватил парочку женщин, ты бы стал их прятать в женском монастыре?

— Возможно. Если только у них нет тюремных камер или чего-нибудь в этом роде.

— Ага. Но я не припомню, чтобы ходили такие слухи.

Я не имел ни малейшего представления, что делать. Разве что обыскать весь комплекс, здание за зданием. Но эта мысль почему-то показалась мне не особенно удачной. Морли прав, я в самом деле сунулся в воду, не зная броду.

Кто-то крался по территории от тени к тени. В темноте трудно было разглядеть детали, но он подошел достаточно близко, чтобы мы сумели распознать в нем монаха.

— Пойдем за ним, — предложил Морли.

Эта идея была ничуть не хуже любой другой.

Я пустил Морли вперед, поскольку он лучше видит и тише ходит. Через минуту он выставил назад руку и тихонько остановил меня:

— Он осматривается, проверяет, не следят ли за ним.

Я замер. Еще через минуту Морли дернул меня за рукав. Не прошли мы и двадцати шагов, как Морли снова остановился и потянул меня в кусты.

Монах взобрался на боковое крыльцо здания, в котором мы признали женскую обитель. Это объясняло, почему он крался.

Он отстучал условный сигнал. Дверь открылась. Монах обнял кого-то и проскользнул внутрь. Дверь снова закрылась.

— Как думаешь, у нас этот фокус сработает? — спросил Морли.

— Если нас кто-нибудь дожидается.

— Давай проверим дверь.

Нам понадобилась секунда, чтобы выяснить, что дверь заперта изнутри на засов, и всего несколько минут, чтобы убедиться, что все четыре входа в здание закрыты. Нижние окна были забраны стальными решетками.

— Видишь, что получается, когда лезешь наобум, — пробормотал Морли.

Я не стал спорить. Я вернулся к боковой двери и отстучал код, которым воспользовался предыдущий посетитель.

Ничего не произошло. Мы с Морли вступили в оживленную дискуссию по поводу моей склонности к необдуманным действиям. Я не смог убедительно выступить в свою защиту. Когда Морли завелся до такой степени, что собрался уходить, я снова постучал в дверь.

И, к нашему изумлению, она открылась.

Мы разинули рты.

— Ты рано… — сказала женщина, но, увидев не того, кого ждала, осеклась и собралась кричать. Мы бросились на нее. Нам удалось соблюсти тишину. Мы затащили ее в маленький — около шести футов в длину и четырех в ширину — холл за дверью, освещенный единственной свечой на крохотном столике. Морли рывком захлопнул за собой дверь. Я оставил женщину ему, “метнулся к одному концу холла, к другому, осмотрел оба коридора, но ничего не увидел.

Я вернулся к пленнице.

— Давай покончим с этим скорее.

Морли фыркнул.

— Сегодня сюда привели двух женщин, — сказал я монахине. — Блондинку лет двадцати с хвостиком и брюнетку — восемнадцати, обе очень привлекательны. Где они?

Монашка не желала участвовать в игре. Морли приставил ей к горлу нож:

— Мы хотим знать. И не прочь взять на душу грех убийства.

Теперь она не могла ответить, потому что до смерти перепугалась.

— Не упрямьтесь, и с вами все будет в порядке. Мы не хотим никому причинять вреда. Но если придется — не обессудьте. Вы знаете, о ком идет речь?

Морли коснулся острием ее горла. Монахиня кивнула.

— Знаете, где они?

Еще один кивок.

— Хорошо. Отведете нас туда.

— Мами мамых мемах, — донеслось из-под ладони Морли.

— Дай ей сказать, — распорядился я. — Если попытается орать, убей ее.

Это прозвучало убедительно, потому что Морли именно так бы и поступил.

— Светловолосую женщину устроили в доме для гостей. Другую посадили в винный погреб под трапезной. Это единственное место, где ее могли запереть, — объяснила монашка.

— Чудесно, — сказал я.

— Неплохо, — согласился Морли. — Вы умница. Теперь отведите нас к ним. К которой сначала? — Это мне.

— К брюнетке.

— Хорошо. Покажите нам, где винный погреб.

В этот момент кто-то постучал в дверь, вернее, тихонько поскребся.

— Сколько он будет здесь ошиваться? — прошептал Морли.

Монашка пожала плечами:

— Не знаю. Я никогда не пробовала его не пускать.