Холодные сердца

Как только Ванзаров отбыл на вокзал, в участок влетела жена инженера Джойса, женщина скромная, но решительная. Она так набросилась на пристава, что он чудом уцелел. Еще хуже было то, что за ней объявилась свояченица, которая подтвердила: чета Джойсов просидела у нее допоздна, и у нее же ночевали, чтобы не добираться ночью домой. Обе женщины вопили и грозились всеми карами на голову Фёкла Антоновича. Мало того, госпожа Джойс подтвердила, что муж резал курицу и запачкался. Остатки курицы можно найти в кастрюле. Закладки в статьях «Times» связаны с интересом к загадкам вообще, а к криминальным – в частности, которые он любит разбирать на досуге. И даже составляет кроссворды, которые отсылает в столичные газеты.

Это был конец.

Заключенного пришлось отпускать. Мистер Джойс появился из подвала как герой, оправданный перед расстрелом. И хоть справедливость восторжествовала, а пристав не реагировал на действительность, отставной инженер обещал, что этого так не оставит. У него есть влиятельные друзья в столице, которые сумеют поставить на место зарвавшегося уездного хама. С этим англичанин и удалился. Фёкл Антонович остался ни с чем, если не считать пристава, впавшего в ступор.

– Хуже другое… – Фёкл Антонович протянул клочок бумаги. – Вот это было найдено в участке. Я в полном отчаянии. Не знаю, что делать. Умоляю, спасите наш город. Спасите всех нас!

Казалось, еще немного, и он упадет на колени. Отчаяние предводителя можно было понять. Записка сообщала, что Джек Невидимка вернулся убивать. Сверив ее с той, что хранилась в кармане пиджака, Ванзаров отметил, что обе написаны одной рукой. Тут и Лебедев не нужен.

Откуда взялась записка, выяснить не удалось. Нашли ее на столе пристава. Лежала на самом видном месте. Кто ее туда положил – было загадкой. В участок много народа заглядывало. К тому же приемное отделение оставалось пустым, – пристав увел городовых на подвиги, а чиновники ушли обедать. Зайти мог кто угодно.

– Что нам делать? – спросил Фёкл Антонович с отчаянием в глазах.

– Приведите в чувство пристава, хоть водкой напоите, – сказал Ванзаров.

Исполнено было молниеносно. Недельского отшлепали по щекам. Старший городовой Макаров старался с явным удовольствием. Голову пристава бросало из стороны в сторону, как мячик лаун-тенниса. Когда же он возмущенно заворчал, ему открыли рот и влили стакан водки. Сергей Николаевич закашлялся, чуть не захлебнувшись, но в себя пришел. Мутным взглядом обвел присутствующих и остановился на Ванзарове.

– Что вы тут сотворяете? – спросил он хриплым голосом.

– Вас спасаю.

– Как же это? Я же вас так подвел… Можно сказать, подлость устроил из-за…

– Все-все, Сергей Николаевич, – заторопился Фёкл Антонович. – Вам пора отдохнуть. До вечера проспитесь…

Пристава подхватили двое городовых, он еще неуверенно стоял на ногах. Было приказано взять пролетку и отвезти Недельского домой.

После такой бурной деятельности Фёкл Антонович ожидал если не прощения, то хотя бы снисхождения к падшим. Но с ним обошлись подчеркнуто холодно. Лишь рекомендовали доставить образцы почерков всех, кого смогут найти. Фёкл Антонович обещал исполнить в точности.

Не прошло и часа, как на столе водрузилась кипа бумаг.

Фёкл Антонович желал узнать, не может ли еще чем-то быть полезен? Ему напомнили о необходимости поставить наблюдение в доме Жаркова. Остальным городовым дать отдохнуть. И просили более не беспокоить. Ночевать Ванзаров захотел в участке. Только просил раздобыть два одеяла, ночью холодно спать на стульях в одном костюме.

Не смея беспокоить столь важную персону, чиновники участка немедленно скрылись. Фёкл Антонович пожелал приятного вечера и не менее приятной ночи. И был бесконечно огорчен только тем, что бесценный гость отказался отужинать всем, что доставили бы прямо с пылу с жару из ресторана Фомана.

Пробило одиннадцать. Ванзаров скрутил одеяла в солдатскую скатку, тихо, чтобы не скрипнуть, приоткрыл створку и выпрыгнул во двор. Городовые спали в бараке, что стоял поблизости и считался казармой полицейской роты. Незамеченным он выбрался на улицу и пошел к заливу.

Уездный город отошел ко сну. Прохожие не встречались. Редкие звуки фортепиано и чей-то смех доносились издалека. Кто-то пел и веселился, и не было им дела до Джека Невидимки.

Ванзаров спустился к пляжу там, где должен быть пост. Городовой бродил по кромке воды и песка, не теряя бдительности. Видно, Макаров хорошенько им всем мозги вправил. Очень некстати. Стараясь не шуметь, Ванзаров пробрался в темный уголок среди кустов, как раз так, чтобы видеть и постового, и тряпичный шалаш. Постелил одеяло на траву, другим прикрылся с головой. В темноте серая казенная ткань сойдет за песчаный холмик.