Холодные шесть тысяч

Дженис продолжала разминать ему спину. Дженис стала нажимать все сильнее. Массаж приятно расслабил сведенные мышцы.

— Тут славно пахнет.

— Тут пахнет уголовно наказуемым деянием, сказал бы я.

— Ладно тебе. Сейчас же Рождество.

— Ты имеешь в виду: «Мы в Вегасе, где даже закон на продажу»?

Дженис сдавила его плечи:

— Молчу-молчу — я и забыла, что имею дело с полицейским.

Уэйн откинулся назад:

— Кто тот военный, что тросточкой жонглировал?

— Бригадный генерал Кларк Ди Кинман. Он, похоже, положил глаз на твою покорную.

— Я заметил.

— Ты все замечаешь. А я заметила, как ты глазел на певичку.

— А ее мужа ты заметила? Ба-а-альшой такой парень?

Дженис прошлась кулачками по его позвоночнику.

— Я заметила самолет, на котором он прибыл, и кобуру у него на лодыжке.

Уэйн дернулся. Дженис пощекотала его шею.

— Ага, кажется, я разбередила нерв?

Уэйн кашлянул:

— А этот тощий кто?

Дженис рассмеялась:

— Это господин Чак Роджерс. Он назвался летчиком, геологом-нефтяником, а также профессиональным антикоммунистом.

— Надо их с отцом познакомить.

— Думаю, они уже друзья. Слышала, как они обсуждали кубинские дела и тому подобную муть.

Уэйн повертел головой:

— Кто нанял музыкантов?

— Твой отец. Ему рекомендовал их Бадди Фрич.

Уэйн обернулся. Уэйн увидел Линетт. Линетт увидела его. Она постучала по дверному стеклу. Она постучала по циферблату наручных часиков. Уэйн показал ей десять пальцев.

Дженис сказала:

— Вечно она все портит.

Дженис скрючила пальцы — в шутку «показала когти». Дженис «прошлась» по адресу зануды Линетт.

Уэйн включил свет на веранде. Дженис спустилась к гостям. За ней шлейфом осыпались блестки. Они заиграли бликами на свету.

«Эльфы» хихикнули. Привет, señora. Gracias за «косячок».

Уэйн завозился с фонариком. Повертел им. Покачал им. Атаковал самолет слепящим лучом. Осветил окно. И увидел винтовки и пуленепробиваемые жилеты.

Открылся люк. Из вертолета выпрыгнул Пит. Уэйн осветил его лучом фонарика. Пит помахал ему рукой и подмигнул.

Уэйн уже пожалел, что взял в руки фонарик. Уэйн вернулся к гостям. Пробило полночь. Подвыпившие гости принялись размахивать веточками омелы.

Эггнога[54] больше не осталось. Довоенного коньяка — тоже. Кончились и кубинские сигары, купленные еще до прихода к власти Кастро.

«Эльфы» были пьяны. «Нимфы» едва держались на ногах. Мормоны еле ворочали языками. Ледовые скульптуры начали таять. Ясли, где родился малыш Иисус, залило водой от тающих скульптур. Маленький Иисус был засыпан осколками льда. Его колыбель превратилась в пепельницу. В ней красовалась кучка окурков.

Уэйн принялся бродить по залу. «Бондсмены» паковали инструменты. Барби тащила микрофонные стойки и барабаны. Уэйн наблюдал за ней. Линетт наблюдала за ним.

Уэйн-старший попросил минуту внимания. Вокруг него сплотился тесный кружок — четверо мормонских старейшин. Чак Роджерс присоединился к собравшимся. У Чака в руках было две бутылки — по одной в каждой. Чак посасывал джин и шнапс из голубики.

Уэйн-старший сыпал громкими именами. Гувер сказал то-то. Дик Никсон сказал сё-то. Старейшины смеялись. Чак пустил бутылки по кругу. Уэйн-старший протянул ему ключ. Чак спрятал его в кулаке. Старейшины засмеялись. Старейшины заговорщицки переглянулись.

Потом все перешли в соседний зал и столпились перед дверью в комнату, где хранились охотничьи ружья хозяина. Чак отпер ее. Старейшины ввалились внутрь. Раздались сдавленные смешки и презрительное фырканье. Чак подошел ближе. Старейшины выхватили у него бутылки. Чак быстренько закрыл дверь.

Уэйн наблюдал. Уэйн нашел оставленный кем-то коктейль. Уэйн одним духом осушил его. Водка и фруктовая мякоть — и след от помады на стекле.

Мякоть — это хорошо — не так ожгло горло. Помада была сладкой на вкус. Уэйн почувствовал, что возбуждается.

Он дошел до оружейной. Из-за дверей раздавалось фырканье. Он рванул дверь. Та поддалась.

Время смотреть кино.

Чак суетился у проектора. Полноэкранный фильм. На туго натянутой простыне — Мартин Лютер Кинг. Жирный. Голый. Возбужденный. Трахает белую женщину — жестко трахает.

Ебля. Правда, без озвучки. В примитивной миссионерской позе. Статическое шипение и дефекты пленки. Звездчатые отверстия и цифры — фильмец снят «по заказу» ФБР.

Работа под прикрытием. Снято во время наружного наблюдения. Объектив слегка искажает картинку.

На преподобном были носки. На женщине — нейлоновые чулки. Старейшины фыркали и кривились. Щелкнул проектор. Пленка завертелась быстрее.

Даже матрац провис — преподобный Кинг был тучен — а женщина и того толще. Запрыгала на кровати пепельница — окурки высыпались и разлетелись по комнате.

Чак схватил фонарик. Чак осветил листовку — четыре на шесть дюймов, — которую держал перед собой.

Кинг рванулся — камера поехала за ним — на экране появился туалетный столик с презервативами «Троян».

Чак завопил: «Тише ты, болван!» Чак прочел: «Большая Берта говорит: „Давай еще, Марти! Мы преодо-ле-е-е-ем!“[55]»

Уэйн бросился к нему. Чак так и застыл с открытым ртом: мол, это еще что за…